Трейлер (Youtube)

Трейлер (Кинопоиск)

Сандэнс, 2006 год
Номинации (1):
Гран-при - драма (Программа «Мировое кино»)

Цеттерштрём в Зазеркалье

Режиссер Кристофф Боэ на этот раз решил немного глубже нырнуть в исследовании человеческой памяти, показав все с совершенно необычного ракурса. Фильм напоминает своеобразную интерпретацию Алисы в Зазеркалье (Кэррола) с заимствованием ноток Сталкера (Стругацких).

Пересказать фильм будет слишком трудно, а главное - бессмысленно. Он превосходен своим загадочно-мрачным, неторопливым повествованием с массой прекрасных визуальных находок, от чего кажется на столько личным, что с ним не хочется ни с кем делиться, не то чтобы расставаться. Именно поэтому, полагаю, к нему с восхищением вернешься впоследствии, при чем ни раз.

Одной из неоспоримых жемчужин, украшающих фильм, является бывшая топ-модель Хелена Кристенсен, не часто появляющаяся в кадре, но, тем не менее, очень запоминающаяся.

Другой жемчужиной, на мой взгляд, является завораживающая музыка Иоганна Себастьяна Баха, исполняемая ни как обычно на органе или клавесине, а на пианино, от чего звук чистый и откровенный.

10 из 10

Don Draper

Золотая середина

Сентиментальный и претенциозный мир дивной столицы Датского королевства, повёрнутый лицом к небу после глобальной по местным меркам реконструкции имени креативного философа от режиссёрской школы Кристоффера Боэ, вполне ожидаемо растаял на исходе светлого дня под натиском окаменевших чувств и самоотрицания, ставших новой тенденцией для его жителей. Будто и впрямь не было никакой лёгкости в признании себя частью другой или другого и бесконечных поисках новых уровней взаимности. Копенгаген не стал новым Римом, а ментальное пространство на карте Северной Европы, так и не успев вдохнуть терпкий аромат безудержных страстей, со всех сторон разрывалось от осознания нехватки драгоценного времени. Так зачем тратить его на всякое переосмысление пусть и классических, но далёких канонов французского модернизма, когда на дворе XXI век, ещё более сумасшедший, если вдуматься. От прежней романтики осталось лишь неясное облако, периодически выплывающее из глубины сознания: стыд или, всё же, ностальгия? Вот он - новый, повзрослевший персонаж Боэ, личные проблемы которого уже давно стали всеобщими, а одна из главных прицельно выведена автором в заглавие нынешней картины.

Если отталкиваться от мысли, что «Реконструкция» в известном смысле являлась субъективным переосмыслением культурного опыта середины XX века, имевшего место на нескольких континентах, то постмодернистский «Аллегро» накрепко привязан к современному состоянию кинематографа в целом, со всеми его недостатками. Проблема прошлого для Боэ по-прежнему важна, но сам он больше не нуждается в его призраках - хичкоковская блондинка-загадка Бонневи и годаровский эстет Ли Каас уносятся ветром перемен, превратившись в застывших странников нового городка под названием Зона, концепцию которой Боэ, вероятно, позаимствовал у братьев Стругацких. Меняется и стиль картины - барочная вариация сценок в сочетании с нарочитой тягой к формализму уступает место тяжёлому психологическому кадру, погружающему в темноту датского вечера, заставляющему сомневаться в себе, что и происходит с главным героем в лице пианиста Цеттерштрёма. Этот непроницаемый и скупой на эмоции человек в буквальном смысле прячется за своим талантом, как за ширмой, используя его и в качестве защиты от любопытства окружающих, от себя самого. Музыка, возможно, это главная причина того, что он ещё жив на этом свете. Цеттерштрёму, как уже очевидно, придётся столкнуться с неизведанным в целях изменения критической ситуации, сложившейся вокруг него. В этом смысле, Боэ не предлагает зрителям ничего революционного. При этом, «Аллегро» всерьёз претендует на то, чтобы называться самой сложной картиной этого режиссёра, эдаким триллером, вывернутым наизнанку. Герой Ульриха Томсена не совершал ничего противозаконного, никого не убил, но сделал достаточно для того, чтобы навсегда изменить русло собственного существования и стереть прошлое вместе с той, что могла сделать его самым счастливым человеком.

Трагедия Цеттерштрёма заключается даже не в банальной запутанности его желаний или неопределённости, а в том, что он сумел пронести через прожитые годы отсутствие чего-то настоящего, которое могло бы выявить в нём человека, а не способность иметь талант и быть известным. Со всех сторон его окружают не люди, а маски с фальшивыми полуулыбками и грубо выведенными контурами, за которыми маячит одиночество, то самое Ничто. Даже музыка как единственно верное направление жизни главного героя, в ключевой момент неожиданно поворачивается к нему не лучшим местом. На протяжении фильма виртуозная мелодия ни разу не вырвется к зрителю из-под дрожащих скрюченных пальцев, безвольно зажимающих до боли знакомые клавиши, волшебные звуки произведений так и останутся неоправданной фикцией, под стать всей истории пианиста, в которого смело можно стрелять, и не один раз.

Принимая в расчёт предлагаемый Боэ механизм, нужно помнить только об одном: перед нами - режиссёр-экспериментатор, работающий не на сыром материале, а с устоявшимися правилами и тенденциями, вроде элементов пазла. Каждая деталь самодостаточна и уникальна в своём роде. Но если в известной игре из отдельных элементов рано или поздно получается конкретный сюжет, то в случае с Боэ конечный результат определяется не логическими закономерностями сюжета, а наилучшим подтверждением своих притязаний на абсолютную свободу творчества. Молодой датчанин находится где-то на золотой середине между ограничениями догмы и новой революционной формой, его суждениям порой не хватает самостоятельности, либо чёткого обоснования. Но потенциал у Боэ есть, значит, остаётся шанс увидеть его дальнейший рост и по-настоящему революционные проекты.

Saart