Трейлер (Кинопоиск)

Публичное сэппуку

«Меня бесконечно одолевают сомнения, и даже если они исчезают, то появляются новые. Я творю от недостатка гармонии» (с) Такеши Китано.

После публичных попыток в «Такешизе» самоидентификации как актера, в погоне за самим собой, Такеши Китано в 2007 году выпускает вторую часть трилогии - «Банзай, режиссер». Картина настолько же смелая, насколько и спорная, вызвавшая после показа на Венецианском фестивале если не шок, то недоумение, и, как предсказывал сам режиссер, некоторые неделикатно покрутили у виска. Причины такого поведения вполне понятны - известный мастер гангстерского кино, снявший эстетских «Кукол», душевного «Кикуджиро» и непобедимого «Затоiчи», вдруг предстает перед зрителем депрессивным немолодым японцем, неудачником-режиссером, который, перебирая жанр за жанром, в итоге расписывается в собственном творческом бессилии, заведя ленту в тупик лубочного абсурда. Полная деструкция и отрицание себя в кино и себя в искусстве. Что это? Акт рефлексии? Или, может, следование словам Бетховена о том, что если не пишется что-то серьезное, то стоит писать просто багатели?

Рано или поздно, но художник приходит к кризису идей и форм. Так уж устроен творческий процесс, он не клише и не шаблон, и ни один великий не предложит вам лекало. Недовольство копится, нарастает раздражительность, одолевают сомнения, в итоге руки опускаются, но ум и душа ищут выход. И что удивительно, как правило, находят: Пуссен перерос свой же классицизм, найдя второе дыхание в пейзажах и портретах, Хемингуэй вырвался из творческого кризиса «Пятой колонной» и «По ком звонит колокол», в конце концов, Рурк всем оставшимся поклонникам подарил в «Рестлере» надежду на возвращение. Впрочем, самонедовольство - это отличный внутренний цензор, плод и источник постоянного поиска, постоянного развития. Что, если не недовольство, заставило Пикассо после «голубого» и «розового» периодов представить свету модернистский кубизм, а Матисса стать в основе фовизма.

Профессия режиссера не является исключением. Например, Дэвид Линч после «Твин Пикса» (1992) только в 1997 году представил публике «Шоссе в никуда». Он сам говорил о кризисном периоде так: «Я брался за множество разных вещей в надежде найти то, что заставит себя полюбить, но так и не нашел»; Ян Коунен лишь спустя 10 лет после «Добермана» разродился яркими «99 франками». Однако переживать кризис одно, а снимать фильм о кризисе, тем более собственном, другое. Самая яркая работа в этом направлении - всемирно признанные «8 ½» Феллини, и недаром «Банзай, режиссер» все сравнивают с ними, если не по духу, так по идее. Однако не все так просто, рефлексия, самоанализ - вещь глубоко интимная, что-то сродни покаянию, она проходит здесь и сейчас. Более того, невозможно оценить процесс со стороны, если сам в нем находишься. Кино можно снять уже потом, пусть и по горячим следам, но уже пережив кризис или хотя бы его кульминационный момент, после которого происходит озарение. В противном случае, режиссер бы естественным образом, сам того не замечая, а не умышленно, повторялся, предлагал нечто невыразительное, уродливое или вообще мертвое. Хотя и некоторую степень нарциссизма в демонстрации собственного кризиса отрицать не стоит, может быть, поэтому великолепные «8 ½» несут в себе некоторое лукавство. Но если Феллини слегка кокетлив, то Китано делал «Банзай, режиссер» с ухмылкой и безжалостно, в первую очередь к самому себе. Задумывая и снимая свою трилогию, Такеши-сан уже пережил кризис, с ним уже случился переворот, о котором он и хотел рассказать зрителю, подготовив его к собственному перерождению, к будущему Китано.

С самого начала ленты Китано предстает в двух ипостасях - Китано-человек и Китано-кукла. Кукла является его Альтер-эго, она его маска и его защита от нападок публики и критики. Кукла - это тот Такеши, которого знают многие, и у этого Китано все хорошо, его знают и любят, и пусть на родине к нему как к режиссеру относятся несерьезно и снисходительно, но он давно покорил и Россию, и Европу, и Америку. Но ему все это не по нутру, его что-то гложет, прямо как Гилберта Грейпа. Он оглядывается назад в попытке рассмотреть свой и чужой опыт, найти вдохновение для будущих работ, но натыкается на субъективно-объективные препятствия, иронизируя и зубоскаля: якудзы опостылели, да и не похожи, как утверждают настоящие мафиози; немые сцены, долгие кадры, глубокие взгляды и чаепития в ретро-стилистике Одзу и Куросавы - ну кто сегодня будет смотреть фильм, в котором люди полчаса чай пьют?; не удается и бегство в социальную драму о тяжелом детстве, так похожем на свое собственное, et cetera жанр за жанром. В итоге горькая ирония и неутешительные выводы.

Все это время Такеши-сан таскает за собой свою куклу, пытается от нее избавиться, но у него это никак не получается. В этом противоречии все вместе: и желание избавиться от того, известного всем Китано, который настолько загнал себя в угол, что уже не знает, про что и как снимать кино, и боязнь остаться без маски один на один со зрителем. В этом слабосилии он решается на очередное популярное зрелище - фантастический фильм. Но начатый как фантастический фильм-катастрофа он приобретает все больший градус абсурда, сюрреализм зашкаливает и, в результате, потеряв всякий смысл, превращается в маразм. Всякая попытка зрителя серьезно разобраться в этом ералаше вполне может довести до индуцированного бреда. При этом форму для своей фантастической катастрофы Такеши-сан выбирает абсолютно трэшевую. В итоге, загнанный собой же абсурд Китано пристреливает как лошадь, а на собственной могиле воздвигает надгробную плиту - «Glory to the Filmmaker!». «Все, сломался».

Только добившись полной деструкции, уже далеко не молодой японец-режиссер смог уничтожить себя бывшего и попробовать начать все сначала. Иллюстрация удалась.

Правда, кроме иллюстрации собственных творческих мук Такеши-сан преследовал и цели более высокие, выходящие за рамки собственного творчества. После выхода фильма он заявил: «Уже некоторое время меня расстраивает тот факт, что кино не претерпело достаточно радикальной эволюции и перемен, несмотря на то, что ему же 100 лет. У нас нет кинематографического эквивалента кубизма или фовизма, совершивших радикальную революцию в истории живописи. Эта картина - моя попытка создать «кинематографический кубизм», где я играю с разными жанрами кино в пределах одного фильма». Однако, при всем уважении к сэнсэю, попытка осталась попыткой. Но, может быть, неслучайно в завершающем трилогию фильме «Ахиллес и черепаха» главный герой - художник по имени Матису. И уж совершенно не случайно, что перед нами, после полного самоуничтожения, появляется новый Китано. И как будто все тот же темноликий самурай, все та же ирония, но ОН уже какой-то другой...

Scipion

Творческая импотенция. Взгляд от первого лица.

Боевой клич японских воинов-камикадзе, теперь впору выкрикивать скромному обитателю российской глубинки, вставившему в DVD-плеер диск с новым фильмом Такеши Китано, по той простой причине, что просмотр картины «Банзай, режиссёр!» можно приравнять к культурному самоубийству.

Рассказ о витиеватых особенностях японского юмора следует начать с краткой характеристики. «Банзай, режиссер!» - это конечно редкий бред, но одновременно и смешной до колик. Как подходить к разбору картины, которая представляет собой сюрреалистический винегрет различных образов, размышлений и видений режиссёра я, право, не знаю.

Кукла, внешне похожая на Такеши Китано, проходит томографию в больнице. Обследовав «пациента» врач устало просит в следующий раз приходить самого Такеши. А он не хочет, боится. Китано разгуливает по улицам со своим манекеном, печально рассуждая о творческом кризисе. Он, устал, лишился вдохновения и фильмы про бандитов, которые были успешными, снимать ему больше не хочется.

Режиссёр впал в маразм - кино в кризис. В отчаянных попытках уйти от фильмов про якудза, Китано бросается из огня да в полымя, снимая кино то в одном жанре, то в другом. Самурайский экшн, трогательная история любви, социальная драма в стиле ретро, фильм ужасов, история про бандита и продавщицу... Стоп! Опять криминал, опять двадцать пять. Вот незадача - что бы Такеши не делал, выходит всё то же. Съёмки сорваны, но идей у нашего затейника вагон: как насчёт фильма-катастрофы?

В кадре вместо Такеши Китано то и дело появляется его кукла. То ли кукла играет роль режиссёра, то ли Китано играет роль куклы. Очень скоро становится понятно, что если изъять из фильмов Такеши, живого актёра, и заменить его пенопластовым манекеном - лента вряд ли много потеряет. За своим пластиковым «Я» Китано прячется от нападок критики и от самого себя. Герои фильма то и дело почём зря колотят манекена, отчасти сбавляя накопившуюся зрительскую злобу на режиссёра.

«Банзай, режиссёр!» - это едкий фарс, жесточайший стеб над собственными работами (в основном «Куклы» и «Затоiчи»), голливудскими блокбастерами, пинок в сторону своего соотечественника, классика японского кино Ясудзиро Одзу. Говоря словами Китано «Кто будет смотреть фильм, в котором герои полчаса пьют чай или саке?»

И режиссёр полностью потакает своей новой идее. Действительно, зачем снимать получасовые чаепития по всем традициям созерцательности японского кинематографа, когда за это же время в фильм можно ввести несколько сюжетных линий, героев перебить, переженить, обсмеять, а под конец и взорвать всё к чёртовой бабушке.

В пылу драки Такеши Китано угодил пятой точкой прямо на вертикальный металлический конус. Из попы, как из ракетного сопла вырвались огненно красные языки пламени.(!) Смешно? Ну, если смешно, то остаётся только порекомендовать Вам «Банзай, режиссёр!»... к скорейшему просмотру.

Делая откровенный балаган, режиссёр забыл о самом элементарном - уважении к зрителю. Начав нагло, издевательски хохотать, он не остановится, пока всех вокруг не стошнит, включая и его самого. В «Банзай, режиссёр!» Такеши Китано заносит так, что порой задумываешься - а нужен ли ему вообще зритель, так цинично, наплевательски он поступает, нарушая все возможные границы. Конечно, в фильме есть какая-то эстетика, что-то от чистокровного треша, но она настолько груба и безвкусна, что вызывает лишь самое стойкое отторжение.

Поиск самого себя в кино - дело неблагодарное, а кардинальная смена идейной направленности фильмов, да ещё в середине режиссёрской карьеры может завести чёрт знает куда. Начав хорошо в конце девяностых («Кикуджиро», «Куклы»), затем Китано потерял тонкую нить своей режиссёрской оригинальности. Да, снимать он умеет отлично и сейчас, но, к сожалению, его труд направлен впустую.

За паясничеством сложно разглядеть честность. Если ЭТО режиссёрская честность, то выбросив из виду всю его наглую браваду и китч, оказывается: Китано снял фильм о том, что ему больше нечего сказать в кино. Творческая импотенция в жизни - творческий кризис на экране, а как следствие - поток бессвязных образов, тяжёлым грузом свалившийся на зрительские плечи. Вот и всё.

Мозг разрушен.

Tommy2415