Пожалуй, «Боль и слава» — одна из тех картин, о которой много не скажешь и не напишешь. Для этого она слишком личная и при всех своих постоянных диалогах очень молчаливая. Альмодовар, очевидно, вложил в неё многое, душу, если угодно, выразив всего себя со всеми страхами, ностальгичными переживаниями и, куда уж без неё, болью, воплощённой тут потрясающе пронзительным Бандерасомне столько в физическом плане, сколько в душевном. В центре внимания — знаменитый и талантливый режиссёр Сальвадор Мальо, чей фильм, кажется, уже повсеместно признают классикой, который сторонится публики и людей, а его единственными друзьями являются лишь таблетки, смягчающие ноющую боль по всему телу. Пытаясь сбежать от неё подальше и скрыться от грузящих голову мыслей герой разбавляет таблетки героином и всё больше и больше отдаляется от мира, придаваясь воспоминаниям, делающим, наверно, только хуже.
Завязка, как и сама рассказываемая история, действительно необычайно грустная. Этот мотив печали и меланхолии, на самом деле, ощущается очень явно на протяжении всей ленты современного испанского классика, но в то же самое время благодаря своему таланту Альмодовару удаётся быть каким-то искренне оптимистичным в своей рефлексии об утраченной любви к жизни. Понятные и проникновенные диалоги наполнены больше лёгкостью и светлыми чувствами, чем той самой болью и тоской. И, несмотря ни на что, под конец Педро будет воспевать эту жизнь, разностороннюю и обыденную, во всех её проявлениях, соединяя всё то самое творческое и реальное в единое целое и продолжая тяжёлый и личный жизненный путь дальше. Однако, как это обычно и бывает, к этому пути, если оступился, нужно суметь вернуться. Оступится Сальвадор, как и любой другой человек, не раз, а погрузится в депрессию, как и многие, по насущной причине. Тем не менее, по искренним заверениям автора, выбраться из этой болевой пучины поможет самое что ни на есть, человеческое — любовь и память. Любовь, давно уже утраченная, что всплывёт, когда необходимо, дабы наставить на верный путь, и память, которая будет поддерживать необходимую связь с прошлым, формировавшем себя нынешнего.
Самой чуткой линией картины и является та самая линия памяти, воплощением которой служат отношения Сальвадора с матерью. Линия, точно передающая чувственность тесной любовной связи матери и сына, которую нельзя заменить никакой другой и боль от утраты которой разъедает душу сильнее любого физического удара. Для героя Бандераса, когда тот ещё был милым поющим в хоре пареньком, мама всегда ощущалась важнейшим человеком, оберегавшим, штопавшим носки и давшим путёвку в большой мир. Однако в этом большом мире легко затеряться, упустив эту нить поколения, о чём придётся жалеть спустя большое время, когда морщины на лице любимой и самой дорогой женщины никак не скрыть, а в разговорах то и дело будет звучать мотив скорого ухода. И закончиться он, как обычно и бывает, может лишь последним желанием, исполнить которое важно для обоих. Простая и неизбежная трагедия жизни — самая тяжёлая и сложная для души. Особенно для души человека творческого, имеющего свою особую связь с этим миром. Потому совершенно неудивительно, как подобная обязательная трагедия с головой погружает в пучину ностальгии о маме и её нелюбимой землянке.
И необыкновенно трудно в такой период переживаний вернуться к жизни, а ещё сложнее — к творчеству. Но отчаиваться и запираться ото всех явно не будет вариантом. Справиться с болью душевной, несомненно, гораздо сложнее физической, причину которой обнаружить легко, а удалить не так уж сложно. Однако принять боль душевную как часть себя является главным на пути к возвращению в этот мир. Мир, который вновь будет открыт творцу, которому есть, что сказать. «Боль и слава» тому подтверждение. Говорить о ней много, повторяясь, не нужно, да и не особо получится выстроить какой-то поток чётких мыслей. Разве что, легко выйдет восхвалять удивительного Антонио Бандераса, выдающего, наверно, лучшую роль своей долгой карьеры. Он действительно заслуживает всех похвал, тут без сомнений. Но кроме этого — слова будут, пожалуй, лишними. Как и для самого Альмодовара, «Dolor y gloria» должна стать для зрителя очень близкой, чтобы прочувствовать всю искренность рассказа. Возможно, она не вызовет огромных неописуемых восторгов, но след оставит точно. И, как обычно и бывает, для каждого он будет своим, особым. Также как и боль, и как любая слава.
Оуэн
Когда б вы знали, из какого сора (комплексов, страхов, боли) растёт кино, не ведая стыда.
Стареющий режиссер Сальвадор Мальо должен представить свой фильм 32-летней давности вместе с исполнителем главной роли, которого не видел столько же лет. Есть повод вспомнить свою жизнь…
У каждого большого режиссёра есть свои 8 1/2 (увы, не первым я это заметил…) Если, конечно, он до них добирается. Альмодовар добрался. Правда, он настолько большой режиссёр, что это оказалось… Посмотрим в энциклопедию — не 8 1/2, а где-то в районе 3-4 десятка (включая короткометражки). Но, да простит меня Феллини, у Альмодовара всегда было столько энергии и любви к людям (разным людям), что саморефлексией заняться было просто некогда. Особенно когда снимаешь примерно раз в два года, а то и чаще.
Увы, но подкралась… не хочется употреблять это слово, но… старость. И Педро острее стал ощущать себя — свое дело, свое тело, свое прошлое, свое окружение и, увы, (дай Бог ему здоровья) приближение неизбежного для всех нас. Не аккурат, но вслед за Ханеке (в Любви) об этом (и не только) и размышляет. Поэтому неспешно торопится снять ещё и ещё. И вот на выходе Боль и слава.
Можно было бы разложить по полочкам и развернуть сюжеты о героине, который стал «наградой» измученному телу и способом проверить свою волю, об исповеди, которая ведёт к возвращению старых долгов друзьям-актерам, каменщикам-художникам и матери, о примирении с прошедшей любовью (как всегда, у Альмодовара лучший мужской поцелуй, способный растрогать даже гомофобов), о религии, лишившей образования, но позволившей увидеть мир (плюс гениальное «когда боли идут одна за другой — верю в Бога, а когда всего одна — я атеист») и, конечно, об одиночестве, которое сопровождает творца… Но надо ли это? По сути ведь Альмодовар всегда снимал не для ума, а для сердца, хотя и выверенным и стопроцентно узнаваемым стилем (о радость, в Боли и славе он достигает в очередной раз совершенства). Поэтому на его фильмы трудно писать рецензии — боишься впасть в развесистую клюкву, каковой (если читать про них, но не видеть) являются все его сюжеты. А ведь смотреть их по-прежнему, несмотря на уже десятки картин, хочется — заряжают жизнелюбием.
Боль и слава — и исключение, и правило. Немного усталая мелодрама, где страсть осталась (даже в сюжете) в прошлом, осталась боль, а слава и не особо заметна. Альмодовар не зовёт самому себе посочувствовать — просто рассказывает, откуда выросло его кино, до чего оно довело и о том, что именно без него он невозможен, которое пахнет мочой и жасмином, которое и Зависимость, и Первое желание…
Стоит ли говорить, что талант острого чувствования обрамлен, как всегда, обжигающим кадром (с блестящими техническими эффектами анатомии и географии), внутри которого лучшие фильмы Педро (в виде цитат), лучшая драматическая роль Бандераса, женские символы режиссёра — Сесилия Рот и Пенелопа Крус, а заодно единственно возможный, но при этом лучший в кино лет за десять, финал? Говорить не стоит — лучше видеть и ощущать.
smidmi1979
|
|