Милости просим на абордаж!

Этот фильм прошел совершенно незамеченным в истории мирового кинематографа. Это и понятно: к 90-м мода на Пьера Ришара в Европе улетучилась вместе с изрядно поредевшими, шутовскими соломенными кудрями (и модой на Коммандос и Терминаторов). Ровно как и всероссийская слава «высокого блондина», напрочь была забыта нашими соотечественниками за более насущными политическими и экономическими катаклизмами в нашей стране.

Тем не менее, фильм «Добро пожаловать на борт!» (другие интерпретации и аллюзии в названии: «Разрешите вас подвезти», «На абордаж!», «Добро пожаловать на палубу!», «Добро пожаловать на край (жизни)!») оставил неизгладимые воспоминания, эмоции и ассоциации о том смутном времени. Более того, с фильмом связана целая огромная страница моего музыкального самообразования.

Даже Веха: когда в начале 90-х я впервые услышал Тома Вейтса, вспомнил, что в недавно просмотренном фильме с Ришаром уже слышал нечто подобное - завораживающее, и так не похожее на всю эту оголтелую поп-лабуду. В общем, был в полной уверенности, что в фильме звучал Том Вейтс.

Так, в поисках искомой композиции я собрал всего Вейтса и многое другое из музыкального андеграунда, рока, классики и джаза!

Уже значительно позже узнал про Джармуша, про «Скримин» Джей Хокинса (чья программная песня «I Put a Spell on You» и звучит в фильме). И про их магическую связь друг с другом и с тем же Вейтсом: Хокинс родом из Кливленда (как и Вильям Блейк, герой «Мертвеца»), у Джармуша Джей Хокинс появлялся неоднократно как с песнями, так и личным участием (как, впрочем, и Вейтс). Хокинс позже перепевал и Вейтса, на творчество которого сам же сильно и повлиял (взять хотя бы «Temptation» или манеру «пьяного», кричащего исполнения).

В эту теплую компанию также можно позвать и Игги Попа, и даже немного нашего Гарика Сукачева (тоже имеющего некоторый опыт записи песен в «специально подготовленном», алкогольном угаре). В общем, эта гоп-компания и сформировала окончательно мое мировоззрение и музыкальные вкусы.

Дополняет упомянутый «модельный ряд» алкоголиков и маргиналов Пьер Ришар, который, после записных недотеп «Куклы», «Папаш» и «Невезучих», сыграл несвойственную для привычного и устоявшегося амплуа роль философствующего хамоватого гопстопера.

Уже лишь с этой точки зрения фильм, пусть и с опозданием в 20 лет, достоин просмотра. Хотя также имеет и другие художественные достоинства, так понятные сейчас нам, уже 20 лет живущим в мире «чистогана и алчности», где тонкой творческой натуре место лишь у самого края жизни, на задворках техногенной цивилизации. За бортом!

Добро пожаловать за борт!

Joerrigo

Лe стопэ: не Франсуа Перрен

Франсуа Перрен, если помните, - это имя всех комедийных персонажей «золотого десятилетия» (1972 - 1983) Пьера Ришара. Начиная «Высоким блондином» и заканчивая «Папашами». Точнее одного персонажа - неуклюжего, неуверенного, постоянно попадающего в передряги, но с честью из них выходящего, благодаря не столько собственным талантам, о которых он постоянно подозревает, но которых ему фатально недостает, сколько стечению обстоятельств и симпатии, которую он внушает окружающим. В первую очередь, женщинам. О да! Этот недотепа жуткий ловелас! Исключением может быть, разве что, роль в «Игрушке» (1976) - самом социалистическом фильме в портфолио зрелого Ришара. Там из-под привычного Франсуа Перрена проявляется личность с чувством собственного достоинства, способная встряхнуть даже закоснелое сознание неприлично богатого сумасброда, относящегося к людям, как к бездушным игрушкам.

Далее, тенденция метаморфозы Перрена в сторону усложнения амплуа имеет развитие в «Близнеце». Дюваль уже не беспомощный персонаж «Я стесняюсь, но я лечусь». Под личиной простака прячутся сразу Сганарель и Дон Жуан. Впрочем, черты последнего, как я уже упоминал, был присущи еще Перрену. Но Франсуа занимался искусством ради искусства, а Дюваль имеет вполне реальные меркантильные цели.

В сабжевом фильме мы видим, по сути, конечную фазу развития Дюваля. Он постарел, и женщинами крутить, как игрушками, уже не в силах. Зато набрался жизненного опыта, стал несравненным психологом, способным крутить как игрушками, сознанием случайных попутчиков, к которым он нагло, без приглашения подсаживается в машины. Он долго выбирает жертву, зато никогда не ошибается с выбором. И тогда начинается бесплатный, но крайне мучительный для «пациента» сеанс психоанализа. Стопэ (стоппер, автостопщик) не только буквальный, но и образный - он стопорит мелкобуржуазную жизнь случайного знакомого, выворачивает ее наизнанку, заставляет понять, как она никчемна, и что ее надо кардинально менять. Все это в антураже различных, несомненно вымышленных, историй о своей жизни. Причем для каждого у него найдется своя стори, рассчитанная на конкретного слушателя. Для пущего релакса впадающей в истерику жертвы, стоппер ставит кассету какого-то черного американца, выводящего хриплым гортанным голосом мелодию - грустную и агрессивную одновременно, как наш персонаж. Неспроста он спорадически цитирует Гегеля - философа уверенных в себе неудачников. А тем временем по радио передают полицейскую сводку о тринадцатом побеге рецидивиста. «Пятнадцатом» - как бы между делом замечает стоппер, натягивая черные очки...

Не буду посягать на священную корову всех ознакомительных сайтов - раскрытие сюжета - замечу лишь, что это не детектив или боевик, а скорее, философская притча. Позже у Ришара будет и настоящая притча («Влюбленный повар» - все грузинские фильмы, так или иначе, притчи), и своеобразная роль в «Партии в шахматы», и даже «классика» - Робинзон Крузо. Последний, слишком аутентичный оригиналу, показался немного нелепым, со своей мыслью XIX столетия о старшинстве «белой расы», ведущей за ручку «младших» туземцев. Но с ролью Ришар и там справился. В рамках жанра, разумеется. Однако мне безымянный стоппер кажется личностью куда большей глубины. «Голова человека парит в облаках, а ноги по колено в дерьме». Фраза стоппера убивает своей точностью и лаконичностью. Это вам не какой-нибудь Гегель!

Ki Tano