Трейлер Nº2

Трейлер

• На момент съёмок японский актёр Эйдзи Окада не знал французского языка, и поэтому был вынужден заучивать свои реплики на слух.
• Предполагалось, что сценарий к фильму напишет Франсуаза Саган, - Маргерит Дюрас взялась за работу уже после отказа писательницы.
• Ален Рене уверял, что якобы его фильм выстроен на чётком алгоритме: «Я изложил Маргерит алгебраическую концепцию произведения. Если показать „Хиросиму" с помощью диаграммы, обнаружится близкая к музыкальной партитуре квартетная форма: темы, вариации на начальную тему, повторы, возвраты назад, которые могут показаться невыносимыми для тех, кто не принимает правила игры в этом фильме. На диаграмме было бы видно, что фильм сконструирован как треугольник, в форме воронки».

Награды и номинации:

• Номинация на Оскар 1961: Лучший сценарий
• 2 номинации на премию Британской киноакадемии Лучший фильм и Лучшая иностранная актриса (Эмманюэль Рива), а также Премия объединенный наций
• Номинация на Пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля 1959
• Приз французского синдиката кинокритиков в категории Лучший фильм 1960
• Награда общества кинокритиков Нью-Йорка 1960: Лучший фильм на иностранном языке

Диалектика памяти

1959 год для зарождавшейся Французской Новой волны был по-настоящему знаменателен двумя дебютами: Жан-Люка Годара, «На последнем дыхании» которого говорил о всякой невозможности жить, любить, творить, попутно сжигая до пепла, вытравливая щёлочью операторского хаоса привычный кинослог, даже память о нём; и Алена Рене, чья «Хиросима, моя любовь», едва ли не радикальнее видоизменяя закосневший и академичный киноязык, ту же тему невозможности жизни и любви(впрочем, герои Рене отнюдь не бунтари и не мытари собственного же бытия) поместила в прямой исторический контекст, в саму гущу реальности ядерной атаки на Хиросиму. Причём более чем очевидно, что фильм этот плод не только Французской Новой волны; поэтическая и историческая рефлексия дихотомии Рене-Дюрас оказывается в тотальной аддикции от дихотомии Синдо-Масумура.

«Двадцатичетырехчасовой роман» - таково дополнительное название этой ленты, снятой по сценарию Маргерит Дюрас, для литературного и кинематического искусства которой тема забвения /незабвения и неотрицания является главенствующей. Практически номинальный сюжет фильма облачается в меланхоличный метанарратив, напоенный горьким нектаром политики, поэтики, патетики, а множественные воспоминания героев ленты становятся и зрительскими в том числе; сюжет концентрируется в герметичных пространствах, весь киноязыковой функционал не столько техничен, сколь музыкален. В мажоре, а не в миноре. Математически отмеряя каждый кадр, Рене работает пристрастно, уделяя внимание даже мелким деталям, неброским на первый взгляд фразам - в ленте все важно, совокупность идей, мыслей и киноязыковой полифонии. Камера Мичио Такахаси и Саши Вьерни в «Хиросиме...» не объект, а субъект кинематографического пространства, третий герой, что неотступно следует за персонажами; она не наблюдатель, не созерцатель, но исповедник в этой оптимистической трагедии из тех, где пыль веков и быль времён идут сцепившись рукавами...

«Хиросима, моя любовь» - это концентрированный сгусток жизни того что есть и было, не того что могло бы быть или вовсе не было, не сна и яви, несостоявшихся реинкарнаций, роковых прокрастинаций и невоплощенных трансформаций, как «В прошлом году в Мариенбаде». Впрочем, основной лейтмотив всей дилогии, что искусно взаимодополняет и взаимообьединяет друг друга, синонимичен: обреченная, невозможная любовь, которая чересчур коротка и слишком тяжка, чтобы быть даром; это чувство, родившееся в купели невыносимой боли, существует не благодаря, а вопреки. Это не любовь-преступление, как у Маля в «Лифте на эшафот» и не любовь-искажение, как у Годара. Для героев «Хиросимы...» любовь - это искушение и изнурение, исступление и исцеление, тогда как вся жизнь потом - вечное искупление и вечное же возвращение, а смерть, пожалуй что само избавление от этих неисходящих мук, этой пытки томительными воспоминаниями на залитых ливнем солнечных лучей улицах Хиросимы. Нет, не надо забывать, надо помнить что тогда здесь случилось, потому как беспечное забытье равносильно смерти, равносильно тотальной утрате своей идентификации. Для героя Эйдзи Окада спасительное беспамятство будет значить предательство своих близких, тогда как для его возлюбленной война как напоминание о грехе, это её клеймо, печать, её проклятие.

Для режиссёра, снявшего антифашистский памфлет «Ночь и туман» память и время стали краеугольными камнями в фундаменте всего его кино-, и мифотворчества. Но при этом, в отличии от короткометражных документальных опытов Рене и некоторых его поздних работ в «Хиросиме...» мысль политическая и социальная идет скорее фоном, как необходимое метатекстуальное и концептуальное дополнение к истории внутренней борьбы прошлого с настоящим. Но при этом параллельномонтажные вставки кадров последствий Хиросимы, играющие на резчайшем и жутчайшем контрасте личного и исторического, одной любви и большого горя, нужны режиссёру дабы показать тот вселенский неизбывный ужас войны, что нельзя забывать. Если безымянные, сугубо абстрактные герои «Мариенбада» терзались неисполнимостью вспомнить то, что было не так давно, то Актриса и Архитектор (концепты человека созидающего) мучаются в экзистенциальных и имманентных конвульсиях невозможности забыть, избыть из самое себя то прошлое, что в настоящем служит им укором и приговором на вечность. Неслучайно Рене будто уравнивает героев в их тягостном существовании, ад немецкой оккупации, в которой героиня Эммануэль Рива была дамой гарнитурной, её плоть покупали и продавали, оккупировали ее так же, как землю, зарифмовывается с адом Хиросимы.

Для Рене, между тем, деяния демократической империи США в Японии и немецкой бешеной овчарки, остервенело обгладывающей кости Европы, через призму судьбы героев ленты оказываются одинаково деструктивными, отбирающими жизнь, счастье, все что делает человека не бледной тенью самого себя. Да и кажется, что нет случайности в том, что Ален Рене и Маргерит Дюрас сделали свою героиню именно актрисой, не синефильства ради, но ради возможности для нее бежать в мир химер, играть несуществующих людей, чтобы потом лишь единожды разоблачиться. Рене наделяет своих персонажей внятной предысторией, лишает их маскировочной и маркировочной сути.

Хиросима - Невер. Еще одна рифма в контексте фильма. Японский город, где произрос ядовитый ядерный гриб, город-могила и град-феникс, простивший своих палачей - и город французский, в свое время атакованный самими же союзниками, город-храм, город-ристалище, город-святилище. Невер что так созвучно Пустоте, Ничто - оттого в героях ленты столь много очевидной свободы. Ничто - это прошлое героев ленты, а бытие hoc est quod, именуемое чистым - оно и есть само их настоящее. В триединстве Прошлое-Настоящее-Будущее именно последнее режиссером непрояснено, поскольку оно еще не сотворено для героев фильма. И непостижимая память их, её острые осколки, как у Жорж Рибемона-Дессеня, «Перелетают с пальца на палец, И на кончике каждого пальца Зеленая ящерка будущего Пожирает мушек сердца».

NCi17aaMan

Моя Хиросима.

6 августа 1945 года на Хиросиму была сброшена атомная бомба. Она взорвалась примерно в 600 метрах над поверхностью со взрывным эквивалентом примерно 20 килотонн тротила. Значительная часть города была разрушена, взрывом было убито 70000 человек, еще 60000 умерли от лучевой болезни, ожогов и ранений. Радиус зоны полного разрушения составлял примерно 1,6 километра, а пожары возникли на площади в 11,4 квадратных километра. 90 % зданий Хиросимы было либо повреждено, либо полностью уничтожено. За первые полгода после бомбардировки умерли 140000 человек. (с) Википедия

А в 1959 году, через 14 лет после бомбардировки, режиссер Ален Рене, до этого работавший в жанре документального кино, снимает свой первый игровой фильм «Хиросима, любовь моя». Годом ранее Рене уже предпринимал попытку снять небольшую документальную ленту об этом городе. Собственно, из этой «попытки» и родился фильм Hirosima mon amoir.

Главная тема здесь - это, конечно, любовь, а точнее осмысление любви настоящей через любовь уже случившуюся: героиня Эммануэль Ривы (прекрасная актерская работа), приезжает из Парижа в уже восстановленную к началу шестидесятых годов Хиросиму на съемки космополитического фильма о мире и «дружбе народов». И, совершенно неожиданно для себя, встречает любовь в лице бывшего солдата - японца (ныне - архитектора).

А дальше начинается бегство: из настоящего - в прошлое, из вне - вглубь, от любви - к памяти. Роман на одну ночь вдруг перерастает в большое, глубокое, но - приносящее боль чувство. Боль, потому что существует жизнь «до», а стереть и забыть ее невозможно. Она рассказывает историю, историю своей первой любви: ей - 18, ему - 23, она - француженка, он - немец. Только это - война и он - оккупант. Она боится забыть хоть что-то из прошлого, и кажется - вот только тогда она и жила, и имя ей - Невер (она родом из Невера и корни ее - там).

А он - Хиросима, женат (да и она теперь замужем), но о мужьях/женах помимо их фактического присутствия - ни слова.

- Ты ничего не видела в Хиросиме, - говорит он ей.

Но нет - она знает. Внутри у нее своя Хиросима, внутри - так же все выжжено, взорвано, разграблено. А кем, чем? Войной. А после... Безумие, позор, подвал, попытка жить, попытка понять и принять эту жизнь. Свою историю она рассказывает только ему - больше не знает никто.

Рене использовал три пласта изображения - сейчас и тогда плюс документальная хроника. Время действия ограничивается двумя сутками, но в них - вся прожитая героиней жизнь.

Это кино еще и яркий антивоенный крик. Оригинальный и глубокий. Конечно, эта тема уже перетерта, но все же скажу: не надо ядерных бомб, не надо войн. Уничтожение, горе, страдание. Не надо.

Немецкая писательницы Криста Вольф сказала: «Люблю книги, которые нельзя пересказать... которые вообще ни к чему нельзя свести, кроме как к ним самим». Этот фильм можно свести только к этому фильму. Пересказывать - нельзя. Надо смотреть, смотреть, смотреть, смотреть.

Приятного просмотра.

10 из 10

nearbanner