• Норберт Кухинке был иностранным корреспондентом журнала «Шпигель» из ФРГ. После того, как Георгий Данелия взял его на роль немецкого профессора Хансена, возникли разногласия на уровне ЦК КПСС. Если профессор немецкий, то возникла бы необходимость пояснить, из ФРГ он, или из ГДР. Но при любом раскладе стало бы невозможно продать фильм либо в западногерманский, либо в восточногерманский прокат. Поэтому национальность профессора Хансена была заменена на датскую.
• Среди выпускников ЛГУ / СПбГУ фильм известен невероятными перемещениями Бузыкина по главному зданию университета и вокруг него. Так, в одной из сцен Бузыкин входит в здание Двенадцати коллегий, после чего сдает одежду в никогда не существовавший гардероб, расположенный в проходе с площадки второго этажа лестницы (от входа с Менделеевской линии) в главный коридор. Затем он поднимается по той же лестнице на третий этаж, на котором не расположено ничего, кроме музея истории университета (в помещении бывшей университетской церкви) и входа на хоры актового зала. Поднявшись на третий этаж, он оказывается в главном коридоре второго этажа на пути к дверям, через которые он мог бы туда войти. После чего Бузыкин, заметив Шершавникова, чтобы избежать встречи с ним, заскакивает в одну из боковых дверей и оказывается в помещении университетской библиотеки (в жизни расположена в том конце коридора, откуда он шел).
• В сцене, где Бузыкин попадает под машину в Таможенном переулке, машина на большой скорости едет неизвестно откуда. В том месте, откуда она выезжает, нет никакой улицы: примерно в пятидесяти метрах от места столкновения по курсу движения машины расположен Институт акушерства и гинекологии им. Отта. В этом месте машины могут только поворачивать на Таможенный переулок на относительно малых скоростях.
• Наталья Гундарева играет стареющую жену главного героя, с которым у них взрослая, уже замужем дочь. Между тем, на момент выхода фильма Гундаревой был лишь 31 год, и она на год моложе Марины Неёловой, играющей роль молодой любовницы.
• Первоначально в роли Бузыкина должен был сниматься Александр Калягин.

Манифест безволия

Закрывать глаза на самого себя - вот к чему мы склонны. Мы стареем, не замечаем, поддаемся, плывем по течению... Между тем, жизнь - штука точная, она тикает, как хронометр, и порою даже сигналит, как будильник. А мы ее не слышим... Нам боязно, нам лень, да и просто - тяжеловато бывает выбраться из-под липкого вороха собственных неправд... Мы - талантливые люди, мы - отзывчивые люди, но мы - никчемные люди... Нас, таких, много. А когда наконец мы решаемся стряхнуть с себя гниль, - оказывается, что уже поздно. Акценты уже расставлены. На наши вопросы уже ответили другие - более решительные, более наглые, более... бездушные. А мы вот остались со своим умом, талантом и глубоко спрятанной совестью наедине. И у нас достаточно ума, чтобы это осознать. Только вот исправлять уже поздно.

У Басилашвили прекрасно получилось создать такой образ. А вместе с ним целая плеяда именитых актеров развернула перед нами полотно бесцельно потерянного времени, глупых надежд, нерешительности и волевого невежества. Если разобраться, то ни один герой фильма ни разу не совершил настоящего поступка. Очередная пьеса без героя? Да нет, главный герой в ней есть. Парадоксальный герой - талантливый и ничтожный.

Как же все таки хорошо, что стильная жёлтая куртка досталась соседу, а переводить излюбленного писателя будет бездарная героиня Галины Волчек. Я рад. Мне ничуть не жаль Бузыкина. Ему больше к лицу неприметное серое пальто.

lunare

Переводчик

С каким удовольствием, с какой гордостью за себя можно констатировать факт: я не такой, как Бузыкин. А какой Бузыкин?

В соответствии со своей Хартией переводчиков он честен. Да, он не отталкивает людей, он их переводит. Переводит их души, их желания, пропуская через себя, как врач, ставящий на себе эксперименты. Он талантливый переводчик, его талант у него под кожей, он не может не переводить, он увлекся, потерял голову и живет только своими переводами. Беда в том, что люди вокруг Бузыкина либо не знают, либо не хотят знать друг друга. И языка друг друга не слышат, сопереживания не понимают. Честные переводы Бузыкина не объединяют, а разобщают его ближних, доводя до края страданий. А Бузыкин, как та мандельштамовская флейта, застрял где-то между коленами узловатых дней, не отступая от своего призвания связывать, истекая кровью-строительницей. Трагическая получается медицина.

Я не брошу в Бузыкина камень. Может быть и в мой уж точно зверский век мне найдется надежда.

10 из 10

AMTsyvilev