Трейлер (Кинопоиск)

«Провидение» (англ. Providence) - первый фильм Алена Рене на английском языке, классика авторского кино 70-х гг.

Награды и номинации:

приз Французского синдиката критиков, главная премия на МКФ в Вальядолиде - все по итогам 1977 года.

Сезар, 1978 год

Победитель (7):
Лучший фильм
Лучший режиссер ( Ален Рене )
Лучший адаптированный или оригинальный сценарий
Лучший звук
Лучший монтаж
Лучший саундтрек
Лучшие декорации

Номинации (1):
Лучший оператор

Traum

Престарелый британский писатель Клайв Лэнгем (Гилгуд), терзаемый больной плотью и поврежденной памятью, накачавшийся вином, сочиняет на протяжении одной бессонной ночи свой возможно последний роман. Или все-таки переписывает собственную жизнь? Или же это просто кошмар? Завтра, на день рождения писателя, должна приехать его успешная, буржуазная семья - он их сделал персонажами вымышленного повествования, многократно переписав, дополнив и отредактировав их настоящие жизни. Семья - это легитимный сын (Богард), его жена (Берстин) и второй, внебрачный, сын (Уорнер).

Из британской провинции в «Провиденсе» получается пространство сверхъестественного не хуже, чем из Mitteleuropa в «Последнем году в Мариенбаде». Идет ли война между «реальным» и «вымышленным» сказать нельзя, но обе части переплетаются и замещают друг друга. Война тут есть в буквальном смысле: солдаты преследуют и убивают оборотня. Реальное - какими автор помнит своих «персонажей»; память, очевидно, субъективная, искаженная. Рана от самоубийства жены.

Принято считать, что фильмы Рене о памяти, при другом подходе - что о воображении. Обе трактовки не только не противоречат друг другу, но и не могут существовать по отдельности. «Провиденс» кажется фильмом о функционировании творческого процесса, писателя в данном случае, равно как и фильмом о предсмертном осмыслении своего места в жизни через творчество как сознательной рефлексии и через сны - две формы опыта (третья - социальная). Мы видим уже завершенное литературное произведение или фильм, с возможностью частично понять произошедшее непосредственно перед этим лишь по отдельным крупицам, как детектив на месте преступления (но в отличие от детектива, у нас никогда нет шанса восстановить всю картину). Так как процесс этот непрерывный, не статический, а действие большей части «Провиденса» происходит в сознании (и бессознательном) автора, то и мы, как зрители, имеем возможность наблюдать последствия каждого принимаемого решения, каждого кошмара - целые сцены повторяются из-за ранее не удовлетворившей автора строки диалога, мизансцены меняются «на ходу», у нас перед глазами, одни и те же фразы мы слышим по два раза: сначала из уст автора, затем - героя. Та же актриса появляется как любовница сына и как его мать. Место, которое другие люди и социальные трансакции занимают в жизни человека - сознательно или нет, но писатель усложняет социальный ландшафт своего повествования до того состояния, что ему самому, кажется, становится трудно уследить за всеми отношениями, а общая структура балансирует на грани коллапса.

В какой момент искусственное может казаться настолько же реальным, как настоящее, усиливая эффект странности в момент «разоблачения»? Какую связь, через память или воображение, имеет «фикшн» с действительностью? Писатель представляет собственную смерть (он, как ему кажется, на ее пороге) и как следствие труп - объект внешне практически идентичный, но в восприятии максимально далекий от живого человека. И чем больше внешнее сходство, тем сильнее отторжение в момент понимания истинной природы. По своему факту некоторые вещи в фильме кажутся реальными, или возможными, в противовес очевидно безумным моментами, но реальное часто оказывается более uncanny (странным, сверхъестественным). Не оттого ли мы сами, попадая в подобную точку «странного», проводим параллели между фикшном и собственной реальностью: «такого в кино не бывает» и прочие вариации этой фразы - пытаясь рационализировать ситуацию? Не случайно война, которая так или иначе где-то рядом на протяжении двух третей «Провиденса» - это ведь тоже одно из таких пограничных состояний: человек, сталкиваясь с Хаосом, теряет собственную уверенность в реальном. У всех героев, кроме очевидно писателя, нет проблемы с утверждением своей личности в окружающем мире, насколько бы он ни становился безумным - они всего лишь персонажи, пусть и основанные на «настоящих» людях, «настоящем» опыте. Большинство сцен происходит внутри викторианского особняка, который фигурирует в названии, в сложно структурированных, хаотических пространствах, состоящих как минимум из двух плоскостей - это более начинает походить на кошмар, а вовсе не на появляющийся в воображении писателя роман.

Финал кажется выходом из кошмара в реальный мир. Прозрачный, чистый воздух, ровный газон, открытое залитое солнцем пространство - на контрасте с предыдущей частью фильма веришь, что это и есть Реальное в «Провиденсе». Но сомнение - может это ловушка, может это продолжение вымышленной/привидевшейся части? - кажется, остается и в Лэнгеме. «Ничто не предначертано (Nothing is written). Мы же все в это верим, не так ли?»

paranoid @ndroid

Тщета

В трех основных работах Алена Рене - В прошлом году в Мариенбаде, Провидение и, в особенности, Мой американский дядюшка - прослеживается странная особенность: идеи, которые Рене выражает в кинематографе, легче и логичнее выражать на бумаге. Это в меньшей степени относится к фильму Хиросима, моя любовь, очень сильному визуально, но дебютные работы часто стоят особняком.

В ленте В прошлом году в Мариенбаде можно увидеть интересное единство музыки, ритма, закадрового текста и построения кадра. Первые опыты с этим «единством» появляются у Рене еще в короткометражках Герника и Песнь о стироле - а в последствии это «единство» станет коньком английского режиссера Питера Гринуэя.

Фильм Мой американский дядюшка уже воспринимается как некоторая иллюстрация к психологическим теориям Анри Лабори, никак с кинематографом не связанная.

Провидение же стоит несколько посередине. Скупость кинематографических средств пока еще компенсируется замечательной драматургией и актерской игрой (один Дирк Богард в роли прокурора-ницшеанца чего стоит!)

Фильм прежде всего про личность писателя как таковую. Про то, насколько эта роль непривлекательна и грязна. Реальные прототипы книжных персонажей чище и светлее своих героев в книгах, а также и самого писателя, наделяющего их своими собственными страхами, грехами и слабостями. Но как он может писать иначе? «Каждый пишет, как он слышит. Каждый слышит, как он дышит...» А если писать не о себе, то исключительно о своем представлении о других, которое у всех людей неполно и неверно, а у писателей к тому же испорчено творческим эгоизмом.

А в результате?... Может получиться замечательная книга!

Как писал Томас Манн в книге Доктор Фаустус - настоящие шедевры создаются несчастными, больными, безумцами, и служат потом для счастья всех людей.

P.S.

Но это совсем не кино.

9 из 10

Петр Ремпель