Фрагмент

• Экранизация по произведению: Сэмюэл Беккет

Награды и номинации:

• 1991 Приз «Грезы Парижа» на кинофестивале в Заречном
• 1991 Приз жюри критиков «За создание целостного кинематографического мира и бескомпромиссное следование изначальному авторскому выбору» на кинофестивале в Заречном
• 1992 Приз за лучший полнометражный фильм на кинофестивале «Дебют» в Москве

Последняя мелодия музыкальной шкатулки

«Счастливые дни» - дебютная постановка выдающегося российского режиссера Алексея Балабанова, появившаяся на свет в то время, когда Союз уже трещал по швам и был готов вот-вот рухнуть, погребая под собой мечты, надежды и веру граждан в завтрашний день. Уже тогда, задолго до культового «Брата», скандального «Груза 200», дискуссионного «Кочегара» и прощального «Я тоже хочу», молодой еще Балабанов показал тонкое интуитивное понимание духа новой России, России грязных подворотен и зассаных подъездов, родины потерянного поколения, погрязшего в унынии и пороке. Экранный Петербург альтернативной реальности - не пышное творение Петра, не культурная столица и даже не желто-серый город Достоевского. Улицы без людей, без машин и без жизни - будто призрак Петербурга, его сновиденный образ, выведенный за пределы временных и пространственных координат. Лишь полуразрушенные каменные коробки, загаженные подвалы, тонущие во тьме лестничные клетки и кладбище - обитель вязкой тишины и тлена. Балабанов перевел задумку Сэмюэла Беккета, прародителя театра абсурда, чья пьеса легла в основу сюжета, на понятный отечественному зрителю киноязык. Он создал обезличенное место, удивительным образом отражающее голую правду о том, что происходило в 1991 году на дне нашего, родного, рассыпавшегося общества.

По городу-призраку ходит человек без имени, без памяти и без дома. Фантом, болтающийся в чертогах безвременья, выпущенный из больницы с забинтованной головой на все четыре стороны, брошенный за ненадобностью и по причине бесполезности на произвол судьбы. Неуместный маленький человек недалекого ума, обезвреженный амнезией и заведомо обреченный. Единственную ценность прячет он за пазухой - музыкальную шкатулку с кружащейся в такт вальсу фигуркой балерины - смутное и, в общем-то, бессмысленное напоминание о зыбком давнишнем счастье, потерянном навсегда. Прозаичная житейская цель - найти крышу над головой, свой уголок, где никто не тронет и не обидит - оказывается трудновыполнимой миссией для беззащитного скитальца.

Изменчивый аморфный характер, абсолютная социальная дезориентация, стыд и досада от отсутствия корней и недостатка самосознания. Ранимая, нервозная, капризная натура пульсирует нотами отчаяния. Главному герою предписано стать злым и малодушным - естественная реакция, когда каждый встречный, приютив, тут же покушается на личное пространство и ничтожный скарб - даже галоши отбирают без зазрения совести. В опустошенном человеке каждый видит того, кого хочет видеть. И герой наш, меняя имена, метаморфирует и сам, превращаясь из наивного простака в обозленного забитого циника. В начале пути он сам предлагает новым знакомцам показать темечко - словно душу открывает. В конце же туго натягивает головной убор на уши - только бы не увидели. Вера в людей подрывается очень быстро, а любви оказывается достоин только подаренный ежик. Наученный горьким опытом, герой не обольщается уже ничем - ни красивой женщиной, ни просторными апартаментами. Он неистово не доверяет, по привычке прячась в углу и отворачиваясь к стенке. И его можно понять, ведь из раза в раз он слышит в свой адрес одно и то же резюме: «Иди отсюда!».

Название картины режет слух неприкрытым сарказмом. Ведь сотканная Балабановым реальность - как минимум Чистилище, как максимум - настоящий Ад. Место, где у человека нет ни вчера, ни завтра, нет ни родственной души, ни даже самого себя. Место, где пустой трамвай увозит вникуда по разбитым рельсам, мелькая неслучайным бортовым номером 6666, различимым лишь на стоп-кадре. Место, гимном которого становится фальшиво спетая песенка «Too many tears». Место, где даже смерть играет по другим правилам, не давая герою пока еще не народного и не заслуженного, но уже пугающе харизматичного артиста Виктора Сухорукова протянуть ноги в прямом и переносном смысле. И судьба, ехидно предлагающая в момент катарсиса старую лодку - символ спасения перед карой грядущего потопа, одноместный ковчег, ожидаемо безразлично превращающийся в деревянный гроб.

Ненужный человечек - что был, что не было. Несчастный запуганный деклассированный элемент смутного времени, времени перелома, хладнокровно остающегося за кадром, но запахом которого фильм пропитан целиком. Времени, когда старое уже разрушено, а новое строить не на чем и нечем. Время, символом которого и стал наш соотечественник Алексей Октябринович Балабанов.

=Кот=

Плохой мир

Как ни странно, но театр абсурда, используемый сегодня во многих авангардных фильмах, и в частности, развернувшийся в короткометражных мультфильмов, сформировался только в XX веке, во многом благодаря ирландскому писателю-модернисту Сэмюэлу Беккету. Нет, не Беккет вовсе это придумал, но сильно повлиял на литературные взгляды современников, в отношении пессимистического искусства, пришедшего в противовес попыткам уразуметь смысл жизни и найти истинное предназначение человека. В мире абсурда нет смысла - он пуст и сер, в нем слова сначала громоздятся друг на друга, а только потом в них может оказаться смысл, а поступки людей в нем не укладываются ни в одну привычную систему. Однако, абсолютная иррациональность, проповедуемая дадаистами, как бы в отместку за жертвы Первой Мировой войны, причиной которой послужило рациональное мышление отдельных предпринимателей и магнатов, не могла считаться чем-то ценным по определению. Благо люди не идеальны, а потому полностью лишить произведение смысла невозможно, тем более, наполняя его образами, вещами или словами. Просто такие произведения стали откровенно тяжелы для понимания, что идеально скрывало массу безвкусицы и чуши.

К счастью в своей дебютной полнометражной работе Балабанов чушь не снял, каковой все-таки являлась малоизвестная одноименная пьеса Беккета. Режиссер намеренно, взяв название, даже не пытался взять что-то из книжного сюжета, его экранизация относится, прежде всего, к Театру Абсурда, на основе произведений одного из родоначальников, однако носит полностью балабановское авторство. Уже этой работой он подтвердил многие каноны своих будущих фильмов, а это, прежде всего, собственный взгляд, на который не повлияют ни сильный первоисточник, ни реакция публики. Вторая особенность - показывать низы общества, максимально извращая представление о светлой и доброй реальности. И ведь не возразить ему: такие люди, действительно, существуют, хоть в «Счастливых днях» всего лишь абстракции, но не без реальных прототипов. А вот третья фирменная особенность, для этого кино скорее обернулась недостатком, хоть и очень приятным - музыкальные вставки. Просто существует некоторый негласный кодекс для людей, в силу обстоятельств, работающих в определенной стране. Для Балабанова - это Россия, поэтому постоянная «Too many tears» несколько удручает, хоть наравне с Беккетом и говорит о стремлении режиссера снимать в западной манере импрессионизма или модернизма.

А вот история как раз таки слишком российская, хотя в ней нет пространственных или временных рамок, и то, что все, конечно же, узнали Петербург - лишь добавляет национальной абсурдности. На деле же безымянный человек в безымянном городе выписывается из больницы и направляется прямиком к свободной самостоятельно жизни. Но здесь показан именно страх свободы, желание человека с признаком умственной отсталости задержаться в белых стенах лечебницы, где все просто, и единственная обязанность - показать темечко. А мир за стенами угрюм, сер и неприветлив, и все что нужно этому человеку без прошлого - найти угол, который смог бы назвать своим домом, и где никто бы ему не мешал. Его наивность напоминает детскую, несознательную веру в то, что о нем должны заботиться, когда его все используют. Старая одежда, калоши, мятая горстка денег и музыкальная шкатулка - все его вещи, но даже их люди хотят заполучить. Однако, кое-что он получает и взамен - будильник, ослика, ежика - словно пародируется сама жизнь, где всегда что-то отдают и что-то получают, только обличенная, как постоянное естественное воровство. А то, что картина сделана, через короткий срок после распада СССР, может, намекнуть на то, что в ней имеет место детского представления о коммунизме, как о светлой мечте и счастливых деньках, когда еще не надо трудиться, и все должно доставаться за счет окружающих, а отсюда и вера в хороший мир.

Не случайно и то, что для совершенно нового человека в этом городе, к безымянному герою Виктора Сухорукова слишком часто обращаются, и ведь, кажется, действительно помогают ему с жильем. Однако, все они представляют его кем-то своим, кого потеряли или никогда не нашли, словно он - пустая пластинка, на которую можно записать, что захочешь. Но у него есть музыкальная шкатулка, и это очень важный образ, не зря в конце, оказавшись в полной темноте, он включит именно ее, будто бы и нет в мире ничего, кроме этой механической мелодии. Воспоминания же, как будто стерты, потому что герой развивается на глазах зрителя: его просят показать голову, и потом он весь фильм будет наивно ценить это «умение»; ему говорят, что он должен найти жилье - и он отправляется на поиски. А дальше и фраза про петрушку, и желание вернуть калоши, которые принадлежат ему, и он совершенно не понимает, почему их носит другой, и убеждение, что самого его зовут Сергей Сергеевич, хотя это имя дала ему татарка, хозяйка первой комнаты. Этим же можно объяснить и полностью атрофировавшуюся привычку снимать одежду, словно сохраняя для себя подобие психологической защиты от окружающих его людей. Все его действия - повторение информации, которою получает в ходе фильма, что очень напоминает типичную амнезию, или даже кое-что похуже, ведь все пошло с травмы головы.

Тот факт что, история начинается в больнице, а позже герой находит пристанище на кладбищенской скамейке, где ему «ноги мешают протянуть», а заканчивается и вовсе в лодке для последнего путешествия, кагбэ тонко намекает на возможность того, что герой наш, сам того не понимая, угодил в чистилище. Население здешнего города, действительно, отдает чем-то умирающим - все живут воспоминаниями или держатся за порочную выгоду, все забыли о существовании друг друга, в то же время ищут кого-то. Особенно контрастируют с общей атмосферой те моменты, когда герой подбирается к окну дома, где живет счастливая семья, у них играет музыка и все дружны, и эта идиллия представляется чем-то недостижимым и навсегда упущенным для безымянного человека. Именно оттуда происходят и больница, и музыкальная шкатулка, перешедшая вместе со своим хозяином в этот странный мир, откуда уже нет выхода. Однако, конкретно тут нельзя ни о чем сказать, ведь абсурд он потому и применяется, чтобы сосредоточиться на деталях, лишаясь целостной картины и понятных объяснений происходящего. Поэтому и герой максимально упрощен и наивен, его приютили, но потом выкинули в незнакомый мир, и он совершенно не знает, что ему делать. Жилье - тут несколько насущная потребность, продиктованная чужими устами, его же настоящая цель - найти такое место, где никто бы его не достал, и ничто больше бы не мешало его покою.

Итог: на основе произведений Беккета Алексей Балабанов создал абсурдный и актуальный для российских реалий мрачный пустынный мир, напоминающий Петербург, где человек безуспешно пытается найти себе комнату, а находит лишь деревянный ящик.

Лекс Картер