Отрывок

Медаль в конкурсе детских фильмов на МКФ в Авеллино, главная премия (поровну с фильмом «Когда наступает сентябрь») и приз за операторскую работу на ВКФ во Фрунзе в 1976 году, премия Ленинского комсомола в 1976 году, Государственная премия СССР в 1977 году.

Берлинский кинофестиваль, 1975 год
Победитель: Серебряный Медведь за лучшую режиссерскую работу (Сергей Соловьев)
Номинации: Золотой Медведь

Воспитание чувств

Фильм также пронзителен, как и музыка, которая в нем звучит. Также прекрасен, как лето в лагере, когда тебе 14 лет, когда ты первый раз влюбляешься и готов совершать необдуманные и глупые поступки.

Это пионерлагерь не «нашего» времени, и молодежь не «нашего» времени, которая пьет, курит и говорит только о компьютерах, телефонах и деньгах.

Это еще тот лагерь детства, где играют спектакли по Лермонтову, рассуждают о душе и об искусстве, и влюбляются, чисто, по-детски, самозабвенно. И несмотря на то, что эта любовь безответна, она все равно прекрасна и незабываема.

Три летних месяца, которые научили главных героев любить.

10 из 10

arizonadream

Тьмы низких истин нам дороже...

Фильм-мечта. Фантазия о том, чего никогда не было и не могло быть. О пионерском лагере, неуловимо напоминающем Царкосельский лицей, но обогащенный девочками - прелестными, как юная Друбич-Ерголина, или ее скромная и жертвенная подруга с застенчивой улыбкой и смешной фамилией Загремухина.

Конечно, никогда не было таких лагерей в полуразрушенных усадьбах, таких вожатых-скульпторов, способных сказать пионерам: «Вообще-то я вас немного боюсь». Никогда не было - по крайней мере, в количестве больше одной всеми третируемой единицы, - подростков, разговаривающих фразами вроде «А это ее наперсница», «Ты стал какой-то мизантроп» и «Варварство!». И даже стареньких библиотекарш, почти серьезно говорящих мальчику, играющему Звездича: «Извольте, князь!», - их тоже, скорее всего, не было.

Что же было? Были казенные порядки, прилюдная проверка на вши, голод, узаконенная грубость детей и взрослых. Были подлости, куда менее невинные, чем приписка своему отряду лишнего объема работы «на картошке», то есть, пардон, на капусте.

Другие времена? Юные сестры Вертинские, посланные родителями ради получения подлинно советского воспитания в пионерский лагерь в куда более ранние времена, вернулись оттуда, по воспоминаниям Марианны Вертинской, следующим образом: «Отпихнули родителей, стоящих в дверях, рванули на кухню, и, матерясь и пукая, начали руками есть котлеты со сковородки». Родители-аристократы стояли в дверях кухни и с молчаливым ужасом взирали на эту картину...

Но было и то, что есть в этом фильме, - то, что, собственно, заставляет всех нас, бывавших в самых разных пионерлагерях, смотреть его, и смотреть без раздражения, без праведного гнева, с которым кричат «Не верю!». Куда чаще этот фильм смотрится с мечтательной улыбкой. Его хочется пересматривать. Его начинаешь любить. Что же было? Была эта мечта, из которой он вырос. Была отчаянная тяга к тому, что сохранилось в воздухе заброшенных усадеб, загаженных мусором и исписанных нецензурными словами (таким в годы съемок фильма была, например, чудесная усадьба Кусково, отданная на откуп окрестной шпане) и все же прекрасных.

Были девочки с лицом Тани Друбич и мальчики, способные сыграть Митю Лопухина. Была удивительная музыка Шварца и природа, все такая же, как двести лет назад: ивы, склоненные над водой купальни, поля, уходящие за горизонт, яблони старых садов... Было это придуманное дворянское прошлое - да, и оно тоже придумано. В подлинном дворянском прошлом было довольно подлости и грязи, и ни один из тех, кто сделал этот чудесный фильм, не считался бы в том прошлом за человека - одни ввиду простого происхождения («подлого», как тогда говаривали), другие - ввиду еврейской национальности. Иными словами, тут придумано все, но... что-то же было, что заставляет жить эту хрупкую чудесную фантазию, и делает ее более живой, ясной и осязаемой, чем грязь реальности - хоть XIX века, хоть XX. И получается, что этот фильм - о мечте. О красоте, которая живет всегда, пробиваясь из-под пошлости, и принимая разные обличья: Джоконды, французской песни, полуразбитых ворот без ограды, лица девочки с черной косой и с французской книгой в руках, стихов Лермонтова, музыки Шварца.

В этом фильме есть пианино, стоящее практически в кустах. На нем две девочки исполняют собачий вальс. Характерно, что никто и никогда не пытался смеяться над этим еще одним «роялем в кустах» советского кино. В этой картине, построенной на зыбкой почве прекрасной условности, это пианино, как и реплика советского вожатого, по адресу советского пионера «А он похож на ангела», как и Леонардо вместо сбора отряда, - все это возможно. Все это скоро перестает резать глаза и уши. Ведь это - фильм-мечта. И количество людей, которые любят этот фильм, - это, наверное, как раз примерное количество людей, в свое время тайно подпавших под обаяние тех же самых мечтаний и образов, так же переживавших первую любовь над книгой Лермонтова, так же тайком подражавших его героям... Вот только большинство из нас делали все это скрытно, ни с кем не делясь, уверенные, что если узнают, - обязательно засмеют. Возможно, мы ошибались...

9 из 10

Andrea-588