Трейлер

Каннский кинофестиваль, 1990 год
Победитель: Приз экуменического (христианского) жюри
Номинации: Золотая пальмовая ветвь

У них все... хорошо?

Было две причины по которым я решил посмотреть этот фильм. Первая- талантливый режиссёр Джузеппе Торнаторе. Вторая-ремейк 2009 года с Де Ниро в главной роли. Ремейк мне весьма понравился, но оригинал оказался гораздо лучше. Кстати, я совершил ошибку, посмотрев эти фильмы в неправильном хронологическом порядке. Смазывает впечатление когда знаешь тонкости сюжета, а так же повторно видишь некоторые оригинальные сюжетные решения. Т. к. это всё целиком заслуга первоисточника, сценариста-Торнаторе, то будет правильнее и уважительнее посмотреть сперва его работу.

Старый сицилиец Матэо, с целью повидать своих давно выросших детей, отправляется в некое турне по Италии, и навещает каждого по отдельности. Проблема в том, что он любит их настолько сильно, что малейшее разочарование стало бы сокрушительным ударом. Поэтому «ребятишки» скрывают от него свои скелеты в шкафу. В Американском ремейке делался упор на состоятельность, детей героя, в обществе. В оригинальном же фильме преимущество уделяется духовному счастью. Матео так хотел видеть своих отпрысков в радости и благополучии. Конечно, и тот и тот элемент присутствуют в обеих картинах, но все же тонкая грань, как мне показалось, существует.

Некоторые приемы съемки в точности передают мысль режиссёра. Например когда Матэо звонит по телефону, окружающие его люди замирают на месте и не двигаются. Это символизируют приоритеты героя. Когда ему нужно поговорить с семьей, то никого больше не существует и пусть весь мир подождет. В целом картина полна оригинальными постановочными решениями и красивыми ракурсами камеры.

Композитор Эннио Морриконе вновь написал великолепную музыку к фильму Торноторе. До этого они сотрудничали над лентой «Новый кинотеатр «Парадизо»" (1988). И впоследствии так же сделали несколько совместных работ. Стоит отметить, что в «У них всё хорошо» Эннио даже сыграл роль-камео, дирижера оркестра. Тем самым режиссёр выражает признательность и благодарность мастеру.

В целом фильм получился достойным своего творца. Трогательная мелодрама итальянского менталитета с почетом занимает место в моем личном списке лучших, среди малоизвестных в России, европейских работ.

8 из 10

ClicheWorld

Я приметил этого старика еще при посадке. Высунувшись из окна почти наполовину, он темпераментно и громко, пытаясь перекричать шум вокзал, что-то объяснял плотному круглолицему работнику вокзала в фуражке с черным околышем и красной тулье. Тот весело и также громко, но с уважением отвечал старику. Мой языковой уровень и привычный гвалт «железки» позволили расслышать только фразу, которую повторили оба собеседника: «Вино делают из винограда». «Какая бессмыслица»,- подумал я, - «Но может это афоризм».

Старик оказался соседом по купе. Вагон был сидячим, просторным, с большим окном и с нами следовало еще 2 человека: молодая угрюмая молчаливая девушка и мужчина средних лет с брезгливым выражением лица и портфелем из толстой бурой кожи на коленях. «Что ж, компания та еще» - промелькнула досадная мысль. Я сел возле окна и с стал следить за пробегающим пейзажем: скалистый берег падал и вскакивал перепадами, разбросанные виллы вперемежку с глинобитными домишками покрывали берег, зелень и синяя морская полоса, упирающаяся в нежно-голубое небо. Теплый сентябрь Сицилии...

- «Мое почтение, синьор, вы следуете в Мессину?» - вырвал меня из осени голос старика, сидевшего напротив.
- «Не совсем, а что?» - с некоторой растерянностью ответил я.
- «Нет, ничего», - он сделал губы трубочкой и замотал головой, показывая всем видом, что это был вопрос, чтобы начать беседу,- «А спросите Вы меня, куда я следую?» - старик растянулся в улыбке приоткрыв рот.
- Зачем?
- Ну, разве Вам не интересно?
- «Извините, но нет», - раздраженно уверенно ответил я.

Мой отказ смутил пожилого сицилийца. В минуту смущения человек как на ладони и я всмотрелся в него. Такие старики у молодых людей вызывают, как правило, или раздражение, или снисходительную терпимость, но раздражение чаще. Старческая навязчивость, словоохотливость одиночества, некоторая неловкость движений, наивность реакций, громкая манера говорить (видимо отсюда любовь итальянцев к опере) вызвали нетерпимость. В придачу такие люди всегда не по погоде одеты - за окном ласковый сентябрь, а на нем были темно-горчичный осенний плащ, фетровая болотного цвета шляпа, «мышиная» тройка, кашемировый галстук и светлая рубашка. Но лицо его было чудным, мне нравились такие старики - мягкая седая щетка аккуратных густых усов, крупный нос и удивительные детские огромные глаза, величину которых обеспечивали линзы толщиной в мизинец обрамленные в темную роговую оправу очков. Да и фигура его была хоть и полноватой, но не обрюзгшей.

- «Хорошо, простите. Куда вы направляетесь?» - постарался я загладить вину.
- «О, в Мессину, молодой человек, потом в Калабрию через пролив и далее в Неаполь и через всю страну», - расцвел старик, - «О, я еду к своим детям. Обычно они ко мне ездят, но вот и я решил, первый раз, не все же в Палермо сидеть». Он второпях, радуясь моему любопытству, полез во внутренний карман плаща и достал портмоне с вложенной в него фотографией. На фотографии был он с супругой, рядом трое мужчин и две женщины в театральных костюмах. «Это Вильгельм - опера «Вильгельм Телль», Альваро из «Сила судьбы», Норма - опера Беллини, Тоска - опера Пуччини и Канио - «Паяцы». Мы с женой очень любим оперу, мечтали о «Травиате» в Ла Скала...» - он мечтательно задумался.

- А Ваша жена дома осталась?
- «...да...но я обещал привезти фотографии и все рассказать», - он приподнял свой фотоаппарат, висящий на шее, показывая свои твердые намерения.
- А у Ваших детей все хорошо?
- Конечно! О чем вы говорите?! Они все замечательные люди, у всех крепкие семьи, хорошие работы. Целое войско, часть Италии! Все они милые и честные люди, ну, может и есть в них что-то, ну вы понимаете, но это пустяк, ерунда. А почему вы спросили?
- «Ну», - протянул я, придав лицу ученый вид, - «знаете, имя определяет судьбу, своего рода проволочная основа для нарастающего кристалла судьбы. А Норма, Тоска, ну и другие имели трагическую судьбу ... Не думали об этом?»
- «Хм, вы, молодые, такими умными себя считаете», - он прищурился и с мягкой снисходительностью посмотрел на меня, - «Ну вот ответьте мне, если вы такой шустрый, кем работает мой Канио?»
- «Политик?» - несколько неуверенно произнес я.
- «Хо-хо, как вы догадались? Ух ты!» - он был страшно доволен и весел, - «Какой вы смышленый, а! Брависсимо! Вот уж точно говорят - Fin alla bara sempre se n`impara».
- «Что?» - не расслышав переспросил я, заражаясь его весельем.
- «Век живи - век учишь!» Он и я рассмеялись...

В Калабрии мы тепло распрощались. Он долго жал обеими руками мою руку и тепло смотрел на меня своими огромными глазами. «Удачи Вам в Вашей поездке в Рим, пусть Бог хранит Вас», - по-отечески произнес он негромко. Мы обнялись, и я еще долго провожал его взглядом. «Какой чудесный старик этот Матео Скуро...»

В Риме, у фонтана Треви, я опять встретил дона Матео в толпе зевак. Народ следила за тем, как несколько мужчин с унылыми лицами сметали множество тел мертвых птиц. Трупики птах напоминали страшную шелуху семечек, а мужчины здешних дворников. Как мне объяснили, птицы теряли ориентир над городом и разбивались насмерть. .. Какая-то необъяснимая тревога охватила меня. И тогда я заметил Матео, он стоял все такой же - шляпа, плащ, усы и огромные глаза, но уже не такие веселые и наивные, а тронутые грустью и той же тревогой... Догнать его в толпе я уже не сумел...

Вернувшись в Палермо, я его сразу и не узнал. Он брел по перрону, смотря рассеянно вперед и как бы внутрь себя, не замечая ничего. Он спал с лица, фигура осунулась, глаза потухли.

- «Дон Матео!» - окликнул я.
- «А?» - он поднял взгляд на меня - «Молодой человек!» - глаза на мгновение вспыхнули знакомым теплым огоньком и сразу погасли.
- «Что с Вами, дон Матео? Как дети?» - встревожено спросил я.
- «... у них все хорошо, все хорошо...» - как-то механически безжизненным голосом еле слышно повторил он.

Похлопав меня по плечу он пошел мимо и вдруг обернулся и заглянул мне в глаза, ища понимания, - «Но ведь вино делают И из винограда. Понимаете?» Я промолчал... Мы коротко и тепло простились, сердце у меня защемило, и я, как в Калабрии, долго еще смотрел ему в след. «Не знаю, дон Матео, наверное понимаю, а если и нет, то точно чувствую...» - подумал я и вдруг остро ощутил тягу домой, к семье, в мой Петербург.

Scipion