Трейлер Nº2

Трейлер

-Единый бог кончился с ужасами равенства.
-Наверное это счастье - быть мертвым.

Карим Хуссэйн вновь задаётся повседневными для себя вопросами, о боге, вселенной, любви, ненависти и всём таком прочем. Кто-то как-то убил бога, и всё бы ничего, но пресвятая энергия распределилось поровну между людьми. Все стали богами, реальность растворилась в извращенных иррациональных снах, всё стало возможно и бессмысленно. Три женщины поднимаются в поисках убийцы создателя, эдакий своеобразный постницшизм, такие дела. Реализация подкачала, образов и сюжета мало, слов и аллегорий много. Смысла тут ровно столько сколько вкладываешь сам, трактовать этот бесконечный набор загадок можно как угодно. Так что фильм одновременно и вин и фейл, додумать вроде можно интересно, но сам по себе фильм не содержателен. Видимо главный ответ, который даёт фильм, это то, почему собственно Хуссэйн вскоре после него сменил половую ориентацию с режиссера на оператора. Ну и бюджет фильма кстати вообще ни разу не адекватен, у «Подсознательной жестокости» он был в десять раз меньше а фильм в десять раз лучше. Возможно Хуссэйн попросту не совсем режиссер, а скорее художник, вдохновение либо есть либо нет, но на промышленные рельсы он свои мысли так и не поставил.

7 из 10

viktoral

Трехликая Геката

Их всегда трое. Мойры у греков, Парки у римлян, Норны у германцев. Три лика судьбы. Три лика всепорождающей богини, лунной «Белой Богини», Гекаты. Старуха, мать и дева. Их написал ученик Дюрера Ханс Бальдунг на картинах «Три возраста женщины и Смерть» и «Три возраста человека» и они на его гравюре «Три ведьмы». О них писали поэт Уильям Блейк, Томас Ди Квинси и религиовед Грейвз.

В германской мифологии «закат богов», когда волк Фенрир пожирает верховного бога Одина (Вотана) никак не сказывается на Норнах. В античной мифологии Мойры прядут судьбу самого Зевса-Юпитера и останутся, когда сам он будет низвержен, согласно пророчеству. Именно это и произошло в фильме Карима Хуссэйна. «Единый бог мертв». И нужно завершить цикл начала, середины и конца. Ведь архаический, хтонический смысл Парок в том, что все возникшее однажды однажды и погибает без остатка. Парки поднимаются по лестницам некой индустриальной вавилонской башни, чтобы встретить на вершине того, кто очень силен и противостоит попыткам завершить цикл.

Тут мы оказываемся в области не столько апокалиптической, сколько близкой учениям Индии. Конец мира - это лишь проекция конца годового цикла. Мир умер, да здравствует дивный, новый мир! (на самом деле тот же самый, но свеженький, опять начинающий свое развитие) В фильме Хуссэйна есть, как мне кажется, мысль о нирване - конечном выходе из череды смертей и новых рождений, а также мысль о Майе, демоне иллюзий, противостоящем Будде как его двойник на пути просветления. Короче, ом мани падми хум и все дела.

Что же касается художественного решения, то нельзя не заметить поразительное соответствие между звуко-шумовым фоном и предстающими образами заброшенного завода. Именно это удачно найденное соответствие картинки и звука делает довольно-таки монотонный и медленно развивающийся фильм нескучным. Невольно вспоминаешь «Кояанискатси» Годфри Реджио и Филиппа Гласса и вообще поэтику всей их трилогии. А игра трех актрис, неожиданно разражающиеся монологи, не получающие ответа, крупные планы лиц возрождают стилистику Бергмана.

Конечно, сейчас трудно говорить о Хуссэйне как о потрясающем режиссере, совместившим приемы Реджио и Бергмана, некоторая поверхностность минималистического решения, его схематичность и единообразие оберегают от завышенной оценки «Восхождения». Что же касается трактовок, то чем абстрактнее и схематичнее узор, тем их больше. Кому-то фильм может напомнить и о «Сталкере» Тарковского, а кто-то в феминистическом духе может подумать, что «Восшествие» ("Ascension») в христианской традиции известно, Чье действие.

6 из 10

Xaverius