Трейлер

Трейлер 2

«Ящик Пандоры» (нем. Die Büchse der Pandora) - классический немецкий немой фильм, поставленный в 1928 году Георгом Вильгельмом Пабстом с Луизой Брукс в главной роли. Премьера состоялась 29 января 1929 года.

• Некоторые сцены из фильма использованы в клипе на песню Pandora's Box британской поп-группы OMD.
• Графиню Анну историки называют первым лесбийским персонажем в кино.

Самба черного мотылька

«Нет никакой Гарбо! Нет никакой Дитрих! Есть только Луиза Брукс!» (с)

Порочный и прекрасный фильм Пабста, один из последних шедевров немого кино, как и положено библейскому мифу, рождает целый сонм мучительных эмоций, переживаний и надежд.

История легкомысленной танцовщицы Лулу, открывающей своей красотой пресловутый ящик несчастий, длинна и печальна, а событий, которыми наполнены два часа экранного времени, хватило бы на несколько античных трагедий.

Действие начинается в берлинских апартаментах, которые для Лулу снимает ее очередной покровитель, газетный магнат доктор Шен. Ослепительные чары Лулу действуют с самых первых минут: вот одной улыбкой она очаровывает пожилого мужчину, зашедшего проверить газовый счетчик, вот изящным танцевальным па усмиряет бывшего патрона, потасканного сутенера Шигольха. Сам Шен появляется в кадре примерно на седьмой минуте, и, включая потрясенного зрителя - это уже четвертая ее жертва. Она хохочет: «Что, милый? Ты собираешься жениться? И только поэтому ты не хочешь поцеловать свою Лулу?» Шен обреченно курит, и мы уже знаем, что он погиб, погиб безвозвратно, и не будет никакой свадьбы на дочери министра, а будет безоговорочный триумф юного чуда, которому даже не нужно топать своей красивой ножкой, чтобы свести этого видавшего все в своей жизни Шена с ума.

Имя этому чуду - Луиза Брукс. Американская актриса, обессмертившая фильм Пабста, одним своим появлением в кадре рождает ту самую магию кино. Невысокая, с мальчишеской плоскогрудой фигурой Брукс, так не похожая на пышных кинодив следующих десятилетий, порхает по экрану, как бабочка и несет в себе убийственный по мощи заряд детской невинности, озорства и игривой женской сексапильности. На ее неотразимую красоту западают и дамы: даже утонченная невеста герра Шена смотрит на Лулу с вожделением. А та, восхитительная в своей непреднамеренной аморальности, словно удивляется такой неожиданной для нее властью над людьми. Но разрушающая судьбы других роковая «девушка в черном шлеме», чья капризная красота привлекает отъявленных мерзавцев, в тоже время сама является беспечной жертвой чужих пороков, мотыльком, летящим на губительный свет огней...

Родиться шедевру помогло чудесное стечение обстоятельств. Опередив на десять минут Марлен Дитрих, ждущую подписания контракта в кабинете режиссера, Луиза Брукс вытянула счастливый билет. Пабсту не впервой было запускать будущих звезд на орбиту - тремя годами ранее главной ролью в «Безрадостном переулке» он придал мощное ускорение карьере молоденькой Греты Гарбо. Но главное, в чем ему действительно не было равных - в умении моделировать на съемках конфликт человеческих чувств, заставляя остальных актеров относиться к Брукс со смешанным чувством сексуального исступления и ненависти. Практически каждую ночь Луиза прожигала жизнь в берлинских ночных клубах, но на следующий день скакала как непосредственный ребенок по съемочной площадке, выводя картину на эпохальный уровень. Принуждая ее играть без нижнего белья, Пабст хотел, чтобы мужчины-актеры это знали - и тем реалистичнее изображали пагубную страсть к Лулу.

Для многих немых фильмов характерна чересчур экспрессивная игра актеров, которая современным зрителям часто кажется наигранной и манерной. Так вот, ничего подобного в фильме Пабста нет. При этом отсутствие звука придает предельную художественную выразительность гениальной игре Луизы Брукс. В «Ящике Пандоры» нет и искаженных, будоражащих воображение фантастических декораций, как в картинах Ланга и Вине. Лишь для финальных сцен, передавая грустный прощальный привет экспрессионизму, Пабст избрал местом действия туманные лондонские трущобы, где на изломанных тенями лестницах разыгрывается последний акт драмы.

Пересматривать последние пятнадцать минут невыносимо страшно - настолько полон нежности и отчаяния душераздирающий финал картины, в котором наложенная спустя много лет музыка Пера Рабена, того самого, который писал для Фассбиндера, величественно и мрачно сопровождает черного мотылька в его последний полет.

Разрушительный гений фильма сыграл и против своих создателей: «Ящик Пандоры» был объявлен неудачей Пабста, по мнению современников, слишком вольно экранизовавшего пьесу Ведекинда, а Брукс так и не смогла вернуться к шаблонной работе в Голливуде. Зато ее короткая прическа с прямой челкой черных волос, вдохновившая Тарантино на облик Мии из «Криминального чтива», и образ необычной, находящейся вне времени и пространства роковой женщины, стали настоящими иконами в истории кино. А в памяти навсегда остается порочная и невинная улыбка торжествующей Брукс, улыбка испорченного ребенка, обманувшего взрослых.

GANT1949

Сосуд греха

Если бы к моменту выхода «Ящика Пандоры» кинематограф уже умел говорить, то он бы снова ошеломленно онемел при виде Луизы Брукс. Она появляется на черно-белом экране маленьким озорным чертенком с задорными глазами и улыбкой, похожей на солнечный зайчик. Она шагает по штабелям расстилающихся перед ней мужчин, и до поры до времени все идет гладко. Богатые папики трясут мошной, обеспечивая шелка и удовольствия. Но ящик Пандоры неумолимо открывается, и вдруг оказывается, что слишком много - не значит хорошо. Безотказная Лулу, улыбающаяся всем, для всех находящая доброе слово, и стреляющая глазками однажды вынуждена стрелять не только ими. Ревнивый богатей захлебывается кровью, а беспристрастный суд холоден к чарам прелестницы. Отчаянный побег из-под стражи спасает от тюрьмы, но дальнейшая жизнь не сулит ничего хорошего. Ящик Пандоры открыт и из него вовсю посыпались беды и несчастья.

Собственно, кажется, что всю мировую мифологию писали исключительные шовинистические свиньи. Понятно, что мужчины там тоже небезгрешны и не всегда ведут себя как ангелы, но зло в планетарном масштабе творят исключительно женщины. Начиная с одной, откусившей кусок не того яблока, заканчивая другой, открывшей не ту коробку. И в следующий раз, вглядываясь в смазливое личико с трогательным взглядом невинных глаз, помните, что ваш рай может быть за одну секунду разрушен нежными женскими руками. Вот и доктор Людвиг Шон, затеяв интрижку с хорошенькой танцовщицей Лулу, вряд ли представлял, к чему это приведет. Он хорошо понимал, что женитьба на такой девушке - это самоубийство, и посему, найдя достойную невесту, собирался прийти к любовнице со скорбным видом, посидеть на постели, уткнув взгляд в стену, да и порвать эти, ни к чему не обязывающие, отношения. Другое дело, что с женщинами не всегда бывает так просто...

С другой стороны, ввергая человечество в пучину бед, слабый пол отнюдь не желает зла всему сущему. В какой-то степени они сами становятся жертвами обстоятельств, страдая не менее, а то и более прочих. Мужчины подвержены соблазнам ничуть не меньше, но все же именно женщин злые силы используют особенно охотно. Симпатичный чертенок Лулу не стремилась ввергать в хаос жизнь тех, кто ее окружает. Она всего лишь хотела идти по жизни, смеясь. Сбежать от статуса содержанки, став полноправной женой, она хотела пить шампанское, танцевать на сцене, флиртовать и получать многочисленные, абсолютно заслуженные комплименты. Но шлейф мужчин, тянущийся за ней постепенно уподобляется стае голодных волков, недобро зыркающих друг на друга. Девчонка танцует на пороховой бочке с горящим фитилем и ждет ее отнюдь не салют. Неизбежный взрыв повергнет в хаос жизнь Лулу и всех, кто с ней связан.

К 1928 году кинематограф давно вырос из коротких штанишек «Политого поливальщика». Фриц Ланг уже показал мрачную футуристичную антиутопию Метрополиса, Роберт Вине напугал зрителей ломаными линиями и мрачными декорациями «Кабинета доктора Калигари», а за восемь месяцев до «Ящика Пандоры» Карл-Теодор Дрейер представил психологически безупречное мученичество Жанны дАрк. Молодое, набирающее силы искусство кино переживало пору буйного монохромного цветения. И во многом той самой Евой, сорвавшей в этом цветущем саду греховный плод, стала именно Луиза Брукс. Тоненькая, точеная фигурка, обезоруживающая мягкая женственная сексуальность. Такими типажами кинематограф к тому времени зрителя не баловал. И Пабст, исследовавший влияние, которое женщины оказывают на мужчин, и то, как эта сила отраженным ударом бьет по самим женщинам, сделал идеальный выбор. Именно изящная американка Луиза среди грубоватых немецких Гансов как нельзя лучше подходит на роль беспечного манипулятора, не ведающего, куда ведет ее игра. Растворяясь в ее глазах, пытаясь поймать неуловимый лучик ее улыбки, следя за грацией ее движений, легко пойти за ней хоть в рай, хоть в ад, смотря, куда повернет дорожка. И пройдет время, и новая Пандора откроет новый ящик, и еще, и еще, и мы ничего не сможем сделать, потому что будем готовы отдать все за улыбку очередной прелестницы с ангельским личиком.

ArmiturA