Трейлер

Каннский кинофестиваль, 1987 год
Номинации: Золотая пальмовая ветвь

"Живот архитектора" - картина, которую относят к раннему периоду творчества Питера Гринуэя, одного из лидеров мирового интеллектуального кино... Сюжет до невероятного прост: мужчина среднего возраста, американский архитектор Стурли Крэклайт приезжает в Рим, чтобы посетить выставку Булле, своего французского предшественника, жившего в 18-м веке. Крэклайт мучается сомнениями по самым разным вопросам: есть ли у его беременной жены роман с более молодым ухажером? не хочет ли жена отравить его, Стурли? не заболел ли сам Стурли? и нет ли у него рака желудка? Жанр фильма можно определить как интеллектуальную притчу о взаимосвязях видов искусства, об изменах и супружеской верности, о наваждениях и предзнаменованиях, о бессмертии и страхе смерти. В высшей степени индивидуальный стиль режиссуры сочетается с мощными визуальными образами, созданными прекрасным оператором Саша Вьерни. Эта загадочная картина претенциозной стала бенефисом для Брайена Деннехи, сыгравшего главную роль в этом англо-итальянском фильме.

Страсти утробные

Архитектор Стоуэрл Крэклайт прибывает в Рим для организации выставки своего кумира - уже давно почившего французского зодчего Этьена-Луи Булле. Невесть откуда взявшиеся боли в животе вызывают у Крэклайта сильную тревогу и особого рода переживания. Но недомогание в утробе парадоксальным образом побуждает Крэклайта искать свою личную связь с классическим наследием вовсе не в профессиональном продолжении неких художественных принципов великих зодчих, а в стремлении обнаружить у кого-либо из них схожие болезненные симптомы...

Учитывая нетипичные жанровые кондиции фильма, его следует классифицировать как «энциклопедический трактат о метафизике чрева», что способно привести в недоумение всех непосвященных. И всё же, при желании, картину можно «считать», даже не будучи особенным поклонником этого своеобразного английского режиссёра, поскольку в странном сюжете (а если воспользоваться оптическим сравнением - удалённом, как в перевернутом бинокле) виден чисто житейский «конфликт вытеснения».

Именно так поступают с Крэклайтом окружающие его люди, и, прежде всего, жена Луиза, носящая под сердцем его ребёнка, но изменяющая ему с итальянцем, устроившим эту выставку и одержимым только коммерческими интересами. Крэклайт, в каком-то смысле, уподобляется своему создателю, Питеру Гринуэю, который чаще предпочитает общаться не с настоящим, а с прошлым. У героя фильма это приобретает форму паранойи: он начинает писать письма давно усопшему Булле.

В «Животе архитектора», как и в предшествовавшем ему «ЗОО» (1985), Гринуэй, «по привычке», минимум внимания уделяет построению фабулы, предлагая очередную и весьма характерную для него историю, лишённую внятно проявленной интриги. Откровенно физиологическим названием фильма он не лукавит, не кокетничает и не пытается ввести зрителя в заблуждение. При этом снимает вовсе не фантастическое кино про «внутриутробный космос», а предлагает оригинальную концепцию творческой рефлексии, начавшей одолевать архитектора.

Поклонников Гринуэя, как обычно, привлечёт изобретательность кадров-аттракционов, поражающих то необычностью композиций, то шокирующим эстетическим экстремизмом. Так в одной из сцен Крэклайт увеличивает фотографию скульптуры Августа до тех пор, пока снимок живота статуи не обретает объёмы его собственного. Затем он накладывает на своё бесформенное брюхо античный торс, стремясь обнаружить нечто общее. А неприятные физиологические ощущения от болей в утробе лучше всего передаёт тошнотворный кадр пожирания собакой его исторгнутой желудком пищи.

По возможности максимально отстраняясь от актёров и сюжета, Гринуэй решает свои специфические, авторские задачи, чисто маргинальные при сравнении с мейнстрим-кино. Он размышляет о теле вне пределов привычного потребительского контекста, у других, как правило, обращенного к сексуальности плоти. Второй важной задачей становится для него и оператора Саша Верньи необходимость соблюдать при съёмке основной принцип архитектуры классицизма, когда все сооружения возводились в строгом соответствии со специальной сеткой.

Побудительным мотивом к реализации этого проекта послужили, по признанию самого режиссёра, длительные и острые дискуссии об архитектуре, всколыхнувшие художественную элиту Европы в начале 1980-х годов. Косвенным откликом на эти словопрения как раз и стал данный фильм. Кроме того, Гринуэй соблазнился возможностью поработать в Риме, и этот фильм - про архитектора и его живот - он считает глубоко личным взглядом на вечный город.

Малов-кино

История о беременном архитекторе

Намного проще писать рецензии на фильмы, которые не особо были восприняты, которые не оставили следа в чувственной сфере. Нужная дистанция позволяет описать фильм и вскрыть даже его идею, при этом оставаясь по ту сторону событий кинокартины.

Американский, известный архитектор из Чикаго, Стурли Крэклайт, приезжая в Рим, словно познает новую форму мировосприятия. Он пленяется мужской красотой в скульптуре, хочет эту красоту увидеть в самом себе, тщетно пытается, но все же, в процессе фильма становится все более женственным. Понятное дело. Возраст. Неудача в личной жизни. Молодой, элегантный соперник (любовник жены). И что мы видим в итоге?

Беременный архитектор, вместе с беременной супругой ждут своего ребенка. Первый ждет рождения самого себя в искусстве, в новой его форме, не зависящей более от постановок и прочей дребедени связанной с деньгами, ждет освобождения внутреннего ребенка, а второй (собственно неверная его жена) ждет самую обычную плоть.

Момент настал и архитектор разродился, лежа на машине любовника своей жены в финальной сцене. В этот же момент должна родить и жена, которая открыла выставку вместо своего мужа, но упала в обморок. Оба падения словно идут рука об руку, символизируя два не равнозначных акта рождения и смерти (или смерти, как рождения).

Не носит ли Луиза (жена) в своем животе грядущего архитектора, не есть ли настоящий архитектор в преддверии родов, словно пребывая в материнском лоне? Все признаки на лицо. Архитектор ведет себя как младенец, как не родившийся младенец. Но вот момент настал и все прекрасно заканчивается. «Жизнь» торжествует. Ура. Младенец умер для лона и вышел в мир искусства, который пока еще неведом ни жене (Луизе), ни любовнику, ни кому бы то ни было из живых. Очень хороший фильм. Оптимистичный.

nikitin_andrey