Трейлер

• Идеей сюжета послужила резня в Орадур-сюр-Глан, когда батальон панцер-гренадёр Ваффен-СС «Фюрер» дивизии «Дас Райх» вырезал население одноимённой деревни: мужчин, женщин и детей (всего 642 жертвы), что стало самым массовым убийством гражданских, совершённым немецкими войсками на французской территории за всю историю Франции.
• Фильм снимался в деревне Брюникель, департамента Тарн и Гаронна, и в городе Монтобан.
• После выхода фильма Филипп Нуаре стал первым актёром, получившим премию «Сезар» за лучшую мужскую роль.

Сезар, 1976 год
Победитель:
Лучший фильм
Лучший актер (Филипп Нуаре)
Лучший саундтрек
Номинации:
Лучший актер второго плана (Жан Буиз)
Лучший режиссер (Робер Энрико)
Лучший адаптированный или оригинальный сценарий
Лучшая работа оператора
Лучший звук
Лучший монтаж

Франция 1944 год в самом разгаре движение Сопротивления нацистам, к которому примыкает хирург местной больницы. Он отправляет свою дочь и жену в деревню. Когда доктор приезжает в деревню навестить семью, он видит тела людей, убитых со страшной жестокостью. Среди тел он находит застреленную дочь и сожженную из огнемета жену. Фашисты не успели покинуть место расправы. Хирург достает старое ружье и начинает мстить. Ему прекрасно известны все секретные уголки и закоулки старинного, неприступного замка. Кажется, что восстановить справедливость и отомстить Эсесовцам помогают даже стены. © Fast-Torrent.ru

Любовь и ярость по-французски

Один из обожаемых мною с детства французских фильмов, который с большим успехом шёл в 70-х в советском прокате. Трудно сказать однозначно, о чём этот фильм - о любви, о войне или о мести. Как мне кажется, этот фильм из разряда стильных и очень тонких.

«В беседе с французом никогда не затрагивайте тему Второй мировой войны и, тем более, фашисткой оккупации», - ведь так нас учат франковеды.

Известно, что практически каждый француз живет с осознанием своей национальной исключительности. Это чувство воспитывалось на протяжении многих веков. Поэтому снимать французское кино про события, которые ассоциируются с поражением и сдачей без боя целых городов, - весьма деликатное для режиссера дело.

Наверное, я уйду недалеко от истины, если предположу, что французы ждали такой фильм. Ждали, чтобы вновь оправдаться (прежде всего, перед самими собой), ещё раз искусно отомстить, и доказать, что и в годы оккупации они оставались настоящими французами - самыми умными, самыми сильными и умеющими по-настоящему любить.

С другой стороны, авторам фильма необходимо было выдержать определенную политкорректность и, по возможности, не злоупотреблять демонстрацией жестокости немецких захватчиков. Дело в том, что в период съемок фильма, в Европе шли двухлетние переговоры, завершившиеся подписанием как раз в 1975 году Заключительного Хельсинского акта (начало рождения ОБСЕ). Фактически, это означало великое европейское перемирие и начало новой совместной жизни. А во время перемирия, известно, что случается с глазом того, кто поминает старое...

Все это усложнило задачу режиссера Роберта Энрико, но он, мастерски оперируя всем кино-инструментарием, с ней справился на «отлично», хотя и в свойственной французам витиеватой манере.

Одна из находок режиссёра - это сочетание флэшбеков, т. е. воспоминаний хирурга Жульена о предвоенной жизни, его знакомстве и любви с Кларой, и реальной ситуации, где фашисты уже оккупировали его страну, и рукам врача приходится браться за ружьё. При этом переходы на флэшбеки не создают острого контраста, а романтический саундтрек композитора Франсуа де Рубэ помогает главному герою плыть по волнам своей памяти. Эти воспоминания как бы зомбируют Жульена отчего его месть несуетлива, наполнена уверенными и расчетливыми действиями. Намного интереснее наблюдать за местью, когда она осуществляется заурядным человеком. Это возбуждает и заставляет зрителя сопереживать.

Другая удача режиссёра - это удачный подбор актёров. Филипп Нуаре и Роми Шнайдер как будто созданы друг для друга, прекрасный дуэт. Кадры флэшбеков покрыты лёгкой дымкой и это только подчёркивает изящество и красоту Роми Шнайдер.

В 1976 году фильм был удостоен премии СЕЗАР сразу по категориям: Лучший фильм (Роберт Энрико), Лучший актер (Филип Нуаре), Лучшая музыка (Франсуа Де Рубэ) и ещё... благодарность зрителей разных стран.

10 из 10

Zhan

Мужское - женское, или Убить солнце

В этом старом фильме Роми Шнайдер прелестна как никогда. Если вы задумывались о том, как этой немке удалось влюбить в себя Францию и стать в какой-то мере олицетворением французского шарма, - посмотрите «Старое ружье», в котором эта обворожительная женщина сияет, как весеннее солнце.

Это солнце будет убито в «Старом ружье» с особой жестокостью, ради забавы, убито удирающими нацистами. Собственно, и забавы особой не выйдет - это зверство никому удовольствия не доставит. Просто такова природа нацизма: если ребенок пытается убежать, его надо застрелить. Если женщина похожа на солнце, ее надо уничтожить. Если жизнь может быть чудесной и красивой, ее надо испоганить, старинный замок - осквернить, церковь завалить трупами, великолепный южный пейзаж с роскошными скалами намертво увязать с резней, злодеянием и воспоминанием о заживо сожженной прелестной женщине.

Впрочем, фильм - не о природе нацизма. Одна из его тем - месть.

Как и все, я видела, наверное, десятки фильмов о мести с навязшим в зубах синопсисом под копирку: «...убили всю его семью... теперь он пойдет до конца... его ничто не остановит... они заплатят за всё...»

«Старое ружье» - первый и пока единственный фильм о мести одиночки, которому я поверила как реальной истории.

Мстить за жену и дочь, за уничтоженный смысл жизни предстоит Жюльену Дандьё, герою Филиппа Нуаре. Существа, убившие его семью, еще пируют в его доме (собственно, это замок - настоящий, старый, на скале, с подземельями, древним колодцем и подвесным мостом над пропастью). Дандьё предстоит тайком проникнуть в собственный дом с отцовским охотничьим ружьем и уничтожить их всех по одному - медленно, изобретательно, безжалостно. Наверняка, когда он был ребенком, он играл в своем замке в нечто подобное, тайно радуясь тому, что знает свои владения как никто, и может устраивать врагам хитроумные ловушки. И какой же отчаянно непохожей на эту игру будет реальность, в которой уничтожение мрази станет не романтическим приключением, а долгом, выполняемым героем словно во сне, в липком кошмаре: их надо убить, это как работа, это его долг, потом он сможет отдохнуть и подумать. А пока надо позаботиться о ряде вещей: о том, чтобы они не смогли покинуть замок, о том, чтобы никто не помешал ему в деле, которое он должен сделать один, о том, чтобы уничтожить всех до единого.

Вот так, летом 44-го, начнется и кончится для Жюльена Дандьё Вторая Мировая война.

До этих нескольких жутких дней он был врачом, мягким, добродушным, близоруким увальнем. Теперь, после столкновения с нечеловеческим ужасом, рухнувшим ему на голову, ему впервые за всю войну предстоит осознать, что такое эта война, и для чего во время войны может пригодиться оружие.

К тому, чтобы нанести первый удар - сделать первый выстрел, - он будет готовиться долго и тщательно, как к операции. Выстрел разорвет мучительное ожидание, и неожиданно для себя я с облегчением выдохну вслух: «Наконец!»

Enfin!

Может быть, дело в том, что стрелять надо было раньше. Не накануне, и не два дня назад - может быть, четыре года назад.

Около четырех лет назад, когда они только познакомились, Жюльен сказал Кларе: «Скоро будет война». Она, расчесывая перед зеркалом густые локоны, пожала плечом и улыбнулась с такой прелестной, такой женской легкомысленной мудростью, знающей, что хорошая прическа гораздо важнее войны: «А мне-то что до этого?»

Мы, женщины, все немного такие (я-то - точно). Нередко я думаю, что на этой женской мудрости легкомыслия держится мир: пока сумасшедшие мужчины устраивают друг другу войны и революции, мы готовим им обед и подкрашиваемся, чтобы нашим драчунам было приятно вернуться с поля битвы домой. Мы знаем, что действительно важно: скатерть должна быть чистой, улыбка - сияющей, обед - горячим, а талия - тонкой. Это, возможно, мещанский взгляд на мир, но где бы он был, наш глупый мир, без этих простых житейских радостей, которые женщины из века в век несут как свое маленькое скромное знамя?

Но Вторая Мировая война спутала и искромсала все, растоптала остатки ошметков европейского рыцарства, узаконив зверства в отношении женщин и даже детей, разучившись понимать, что нельзя поднимать руку на женщину-солнце, и накрыла ее, прелестную, легкомысленную, презирающую глупые мужские войны, волной пламени из огнемета.

Ее мужу предстоит теперь что-то с этим делать.

Он думал, что устроил свою жизнь, что и ему война нипочем. У него была прекрасная удобная профессия врача, дарующая возможность клятвой Гиппократа и профессиональным милосердием объяснить свой выбор в пользу философской позиции «над схваткой», позволяющая даже в дни войны не лишать себя тепла домашнего очага и общества любимой женщины. И действительно, даже оккупанты уважали доктора Дандьё и не трогали его семью. Иногда он мог даже немного помогать Сопротивлению. Разве это не доказывает, что он сделал правильный выбор?

Но, правильный или неправильный, это был выбор в сторону женских ценностей, милых и мещанских, выбор в пользу тех, кто с неугасимой верой в жизнь и святую важность своего дела готовит обед и подкрашивается, пока безумцы режут друг другу глотки.

И он, мужчина, сделал этот женский выбор - как миллионы других французских буржуа.

Но мужчины и женщины сделаны из разного материала. Потому-то женщине идет снисходительное презрение к войне и глубокий интерес к зеркалу, и то же самое не идет мужчине, способному одновременно любить Сирано де Бержерака и улыбаться немцам, оккупировавшим его страну. Он ошибся, он ничего не устроил в своей жизни, он не защитил свою дочь и свою женщину-солнце от диких зверей... Женщина может быть прелестной буржуазкой, но мужчина не может быть очаровательным буржуа. Мужчина должен быть воином - если он забудет об этом, жизнь напомнит ему.

Жизнь напомнила. Напомнила жутко и дико.

Теперь ему предстоит вспоминать конфигурацию подземных ходов своего замка и отстреливать уродов по одному, вспоминать, каково это - быть мужчиной. Возможно, когда-то его предки защищали этот самый замок вполне всерьез. Ему еще ни разу не приходилось ничего защищать всерьез. Но, оказывается, он тоже кое-что может. Одного немца он даже убьет руками. Оказывается, когда не боишься, это можно сделать, даже когда ты безоружен, а враг вооружен. Он будет великолепен в своей мести.

Но дочка и жена будут улыбаться теперь только в его воспоминаниях. В довоенном воспоминании очаровательная женщина приподнимет вуалетку, ее глаза будут сиять лукавством и радостью, и она пригубит шампанское.

«Будет война... - А мне-то что до этого?» И она улыбнется, как солнце.

10 из 10

Andrea-588