Тяжко, когда твой дебютный фильм вышел настолько запоминающимся и внушающим, ведь дальше творению второму с ним будет очень тяжело сравниться. Хотя, наверно, Ласло Немеш об этом совсем не думал. Несколько лет назад венгр выпустил в мир свой первый полнометражный опыт под названием «Сын Саула» об ужасах концлагерей Второй Мировой войны и сразу же приковал к себе внимание. И, без сомнений, было за что. «Saul fia» стал глотком свежего, но спёртого и грязного воздуха в теме военных фильмов, чего давно не хватало. Немеш, используя совершенно завораживающий киноязык расфокуса заднего плана и прикованной камеры на главном лице, хватал зрителя за горло, давал ему жёсткую пощёчину и бросал в оцепенении. Мощный и жёсткий фильм умело говорил об ужасном, оставляя его за кадром, с головой погружал в грязь и мерзость, пытаясь воспеть последние остатки человечности, которые могли бы сохраниться в то время и в том месте. «Сын Саула» пулей вонзался в сознание аудитории, после чего ранение ещё долго не могло зажить. И, на самом деле, и не должно было заживать.

Крепко зацепив аудиторию, Немеш спустя пару лет возвращается с новым творением с совсем другим ориентиром. Действие его «Заката» происходит в 1913 году, накануне Первой Мировой войны. В Будапешт прибывает вернувшаяся в родные места Ирис Лейтер, чьи родители здесь владели знаменитым шляпным магазином, но погибли в результате пожара, когда девочке было всего два года. Новый владелец магазина отказывается принимать Ирис в качестве модистки, отправляя её прочь. Но случайно девушка узнаёт об одной тайне своего прошлого, которая не позволяет Лейтер теперь так легко оставить этот город позади. Желая узнать скрытое, она со всей напористостью и настойчивостью начинает копаться в прошлом, так тесно связанным с настоящим беспокойством в городе. Спокойную Ирис вот-вот готовиться поглотиться совершенно неспокойный Будапешт со всеми своими тёмными тайнами, недовольными революционерами и жутким ощущением надвигающегося тотального ужаса, готового разрушить не только тихую жизнь горожан Австро-Венгрии, но и принести беды во всю Европу в целом. 

Если первым фильмом Немеш показывал роковой выстрел, пуля от которого проникала через сознание в самое сердце, то второй лентой он демонстрирует предваряющий взвод курка. Конечно, из времён второй мировой мы перемещаемся в начало первой, но суть, как и в принципе у любой войны, здесь остаётся та же: смерть царит повсюду, а вокруг видна лишь непроглядная, ужасающая и трагичная тьма. Ад остаётся адом. Но теперь вместо погружения в его глубины венгр отправляет зрителя в его зачатки, в самую близкую к нему минуту, где напряжение в воздухе вот-вот готово воспламениться от одной искры. Вместе с Ирис зритель медленно, но верно погружается в тёмные интриги Будапешта, пытаясь разобраться с прошлыми событиями. Немеш, вновь заставляя аудиторию следовать за героиней, не выдаёт никаких ответов прямо, заставляя внимательно присматриваться и прислушиваться к каждому действию и слову. Создавая детективную атмосферу, урывками и кусочками аудитория, как и Ирис, соединяет в единое целое полученную информацию, чтобы раскрыть существующие тайны не только прошлого самой героини, но и глубже понять творящееся в городе и в самом сердце Австро-Венгрии. Не особо стойкий зритель может сдаться, поддавшись тихому и медленному течению ленты, и заскучать, но лишь до начала финальных действий, где Немеш наконец-то показывает подожжённый фитиль, готовя его к финальному взрыву. Но финальный взрыв этот, как и вся лента, не будет звонко стоять в ушах, как было с Саулом, он молчаливым и тихим проездом камеры покажет финальный итог случившегося, демонстрируя, к чему привёл ранее взведённый курок.

Конечно, хлёсткого удара, подобного дебюту, аудитория от Немеша не получает, пускай его работа и ощущается вновь чем-то необычным со своим собственным талантливым языком. Как и в «Сыне Саула» режиссёр с командой вновь покоряет внимание аудитории знакомым расфокусом и повадками камеры, следящей за каждой микроэмоцией на лице Ирис, но, пожалуй, чаще дающей глядеть в затылок, чем видеть милое лицо Юли Якаб, странным образом напоминающей венгерскую версию Эммы Уотсон. Фирменный приём Немеша здесь не ощущается настолько же необходимым и впечатляющим, как был в его первой работе. Если в главной на данный момент своей картине все ужасы Ласло скрывал за кадром, впечатляя ими куда больше, то теперь за этим не проглядывается нечто подобных масштабов, хотя и, безусловно, выглядит хорошей отличительной особенностью со своей особой ролью, влияющей на восприятие. И при общем взгляде подобный стиль вполне подходит рассказываемой истории. Вновь отождествляя аудиторию с главным действующим лицом, Немеш снова погружает её в саму историю, позволяя прочувствовать неуютную и таинственную атмосферу полной грудью. Но зритель, несмотря на все старания режиссёра, всё же, в более выигрышной позиции, чем Ирис, постепенно становящаяся жертвой надвигающейся бури. Человеку пред экраном позволено видеть чуточку больше, чем госпоже Лейтер, ведь он может окинуть взглядом всю полноту событий, чтобы понять, что выхода для героини, так отчаянно идущей в самое сердце урагана, вовсе нет. Будапешт уже полностью погружён в самоуничтожение, революционный накал всё горячее, атмосфера всё напряжённее, а люди всё злее. И вместе с Ирис, глядя на пафосную богему с голыми ступнями, для которых красивая девушка нечто вроде манекена или игрушки, по шрамам на спине осознавая всю жестокость её представителей, становится вполне понятно, почему в ответ на сложившееся из мести и недовольства рождается жестокость ещё более страшная и злая, призванная сокрушить привычные устои и изменить существующий мир.

«Закат» — красивая работа удивительной тишины и тайности, понять до конца все события которой придётся лишь за следующим пересмотром. Несомненно, подобное можно записать в минусы, но при попадании в подобное спокойное течение Дуная, эти особенности не будут ощущаться тягостью. Немеш, конечно, прилично растягивает своё детективное путешествие по Будапешту, не давая очевидных ответов на задаваемые вопросы, но винить его за это совершенно не хочется. Поглощающая загадочная атмосфера, полная нагнетаемого напряжения и желания раскрыть существующий порядок вещей, благодаря тому самому отличительному венгерскому киноязыку оставляет зрителя в странном, но приятном состоянии. Состоянии, заставляющем раздумывать об увиденном ещё не один час, и пытаться дописать уже почти вот-вот составленную картину, так ловко расфокусированную Немешом, который вновь с присущим ему талантом наставляет на зрителя пистолет с уже взведённым курком, пока тот, сидя у экрана, совсем ничего не подозревает.

Оуэн