Трейлер Nº2

Трейлер

• Фильм снятый по новелле австралийской писательницы Джуди Паскоу «Отче наш, сущий на древе» (Our Father Who Art in the Tree).
• Фильм, представленный во внеконкурсной программе, был отобран для закрытия Каннского кинофестиваля 2010.

Кинопремия «Сезар 2011»
Номинации:
Лучшая актриса - Шарлотта Генсбур
Лучший адаптированный сценарий
Лучший саундтрек

Кинофестиваль «46-й Международный кинофестиваль в Чикаго»
Номинации: Золотой Хьюго - режиссерские дебюты

Кинофестиваль «12-й МКФ в Братиславе 2010»
Победитель в номинации: Лучшая актриса - Шарлотта Генсбур
Номинации: Гран-при

Альтернативное описание: В семью счастливой австралийской пары, имеющей четверых детей, приходит несчастье. Питер погибает, и Дон остается одна. Все находятся в глубоком трауре, но восьмилетняя Симона отказывается мириться с гибелью отца. Она верит в то, что теперь Питер живет в кроне большого дерева, растущего в саду рядом с домом. Девочка большую часть времени проводит на этом дереве, чтобы быть поближе к своему погибшему папе. Дон со временем приходит в себя и понимает, что нужно продолжать жить. А дерево тем временем растет с невиданной скоростью...
© Fast-Torrent.ru

Альтернативное описание 2: Дон и Питер - счастливая австралийская семья, живущая с четырьмя детьми в маленькой деревушке. Внезапная гибель Питера повергает семью в хаос. Каждый из ее членов вырабатывает свою стратегию выживания. Восьмилетняя Симона отказывается принять траур, она предпочитает забираться на гигантскую смоковницу, растущую в саду, и там проводит время со своим отцом... Она считает, что у ангелов «как у Бэтмена, раздвижные крылья», и что ее папа отправился жить в кроне дерева. Жизнь потихоньку начинает брать свое, Дон собирается с силами, возвращается в работу, возможно, ее даже ждет новая любовь... И тут вдруг природа яростно врывается в жизнь семьи, в туалете заводятся лягушки, по дому снуют летучие мыши... А дерево разрастается все больше и больше и уже грозит своими корнями фундаменту дома...

Робкие касания

В творческой биографии вечной странницы Джулии Бертуччели всюду просматривается раскидистый силуэт дерева. Годы ученичества, проведенные под сенью таланта то одного, то другого мэтра режиссуры. Дебют, встреченный шелестом пальмовых ветвей. Вторая картина - и вот уже на чьем-то заднем дворе прорастает гигантская смоковница, в чьей кроне цветет белая омела, кричат попугаи, гнездятся дети и, возможно, живет душа их недавно умершего отца.

Фильм, снятый по пьесе, казалось бы, обречен на крепкий сюжет, сильные диалоги и некоторую аутичность, замкнутость в треугольнике места, пространства, действия. Поначалу он эти ожидания оправдывает. Кулисы летней ночи темны, золотой гамак луны нарисован на пологе небес. На веранде разговаривают двое, и их диалог, такой обыденный, в паузах между слов говорит о пятнадцати годах, прожитых в этом доме, о рожденных детях, о полноте любви и нашей вере в свое бессмертие. Но наступает утро, и становится ясно, что театр был миражом. От усредненной кинопьесы «Дерево» отличает распахнутость пространства и плотность ткани визуального ряда. Бертуччели откровенно любуется палево-синим австралийским пейзажем с зубчатой кромкой далеких гор, покосившимися столбами электропередач, сеткой трещин на высохшей земле и поцелуями солнца на белой кожа. Не чуждаясь слов и не бравируя их отсутствием, она то и дело переходит на язык образов, балансирует на краю недосказанности. К сожалению - не всегда удерживая тот самый баланс.

Яркий, просвеченный насквозь, фильм кажется произведением изобразительного искусства, чередой картин, смена которых подчеркнута резкими монтажными переходами. В этом его достоинство, но по контрасту с «густотой» и достоверностью художественного мира сюжет оказывается жидок и робок. Перед нами два способа пережить утрату близкого. Выбор восьмилетней Симоны - уверенность. Волевое решение быть счастливой и не ведать сомнений, врачевать рану бальзамом фантазии. Выбор тридцативосьмилетней Дон - отсутствие уверенности. Метания между депрессией, работой, чужой постелью, растущие усталость и безразличие. В ее отношениях с дочерью главенствует покровительственная неуклюжесть взрослого, притворяющегося, что он верит выдумке чада. Но тут же - нота зависти, боль от невозможности уверовать. Из всего этого мог бы выйти толк, но у сюжета та же беда, что и у Дон. Вместо того чтобы прорастать в глубь и ширь, он то и дело притормаживает и топчется на месте, мучительно пытаясь определиться, двигаться ли в сторону психологической драмы, раствориться ли в таинственной дымке фантастики или попробовать стать притчей. Пытается сказать нечто и не может.

Это отсутствие авторского слова поначалу интригует, заставляет самостоятельно искать разгадки. Но оно же под конец не оставляет никаких эмоций, кроме усталости и скуки. Компоненты безупречны: детали исполнены грации и осмысленности, Моргана Дэйвис улыбается невинно и гневно, а Шарлотта Генсбур с ее нежными глазами влюбленной и поджатым ртом старой девы просто находится на своем месте - в шаге от любви, в шаге от безумия. Но из-за ощутимой неоформленности повествования сумма оказывается меньше слагаемых. Единственное, что спасает фильм от забвения - ударная середина, когда на полчаса кажется, что режиссер, наконец, определилась с целью и жанром. Получив предмет для высказывания, богатейший художественный язык разворачивается во всей красе. И вот уже секвойя, до тех пор бывшая элементом пейзажа, оживает. Баюкает в сильных руках дитя, уверенно подсаживает его на отцовскую спину, откуда так здорово смотреть на мир. Бережно обнимает толстым бедром-корнем спящую женщину. Вламывается в спальню, наказывая, утешая. Все это - без спецэффектов и дешевой мистики: не фантастика, но поэзия. Слова без слов. Наплывы коры, похожие на глаза, глядящие ласково и строго.

Эмили Джейн

«Почему никто не плачет?
Когда по-настоящему грустно, люди не плачут...»

Когда случается настоящая трагедия, не порванное платье и забытые ключи, а настоящее горе, которое ты никогда не мог себе представить. Горе, от которого даже кричать не можешь. Горе, которое ломает тебя за секунды. Когда такое случается, из мира вдруг исчезают все звуки. Тебя поглощает тишина. И тогда остаются только звуки природы: шелест листьев, падающее яблоко, песни птиц и лай собак. Только природа не перестаёт жить, только она всё слышит и обо всём молчит.

Рядом с огромным деревом, на краю земли живёт семья. Счастливая семья с белокурыми детьми, улыбающейся мамой и заботливым папой. А потом у папы останавливается сердце. И семья больше не улыбается.

Если попытаться пересказать сюжет фильма Жюли Бертучелли, то покажется, что это грустная драма о потери отца. Но это совсем не так. Это добрый, красивый и жизнеутверждающий фильм о выборе между прошлым и будущим.

Каждый справляется с горем по-разному. Старший сын устраивается работать к напарнику отца, дочка начинает верить, что в дереве рядом с их домой поселяется душа её папы, и она справляется с трагедией, сидя на его ветвях и рассказывая отцу свои тайны, мама же начинает жизнь заново, устроившись на работу в магазин и начав роман с его владельцем.

И эти способы очень много открывают в людях. Например, отношение к браку. Когда видишь, как страдает героиня Шарлотты Генсбур, на ум приходят печальные мысли, что не люби она так сильно своего мужа, было бы легче. Для неё он был не только супругом, отцом её детей, кормильцем, он был её другом, её страстью и любовью. Многие мечтают о такой любви. А потом эти же многие в качестве её соседей с раздражением смотрят на её страдания, не понимая, сколько же можно убиваться.

Прекрасно показаны отношения матери и дочери. Дочь - любимица отца остаётся тоже без самой большой любви своей жизни, как и мать. Но она предпочитает жить прошлым и презирает свою мать за то, что та пытается смотреть в будущее.

В фильме Жюли по-настоящему страшных и трагичных моментов совсем немного. Режиссёр, притом, что происходящее на экране ей знакомо (картина посвящена Кристофу, её мужу, умершему незадолго до начала съемок «Дерева»), старается избежать лишнего драматизма, отдавая предпочтение забавным жизненным ситуациям, вроде лягушек в засорившемся туалете и красивым съёмкам. В мире Жюли горе оттенено красивыми пейзажами, золотыми кудрями, на которых греются лучи солнца, тёплым песком и выжженной травой. В этом мире с горем умеют жить, отдаваясь во власть природе. Под этим миром я понимаю, в первую очередь мир девочки. Дети всегда были ближе к природе. И по мере взросления мы отдаляемся от своих корней. Мы любим природу, но больше её не чувствуем, обращаясь к ней только в минуты отчаяния.

Конечно, это женское кино, но в самом лучшем смысле этого слова. Его, по сути, сделали три женщины: Жюли, Шарлотта и Моргана. Жюли создала идеально красивый мир с неидеальными обстоятельствами, в котором жили, страдали и любили героини Шарлотты и Морганы. Мужчины здесь превращаются в деревья, а другие в пилы, которые хотят срубить соперника.

Природе отведена особенная роль. Кульминация картины - это страшный ураган, который навсегда меняет жизнь семьи, насильно разлучая их с прошлым. Дальше у них длинная пустая дорога, солнце и улыбка мамы. Природа забирает, природа даёт.

Когда случается настоящее счастье, которое забирает твою способность дышать, из мира вдруг исчезают все звуки. Тебя поглощает тишина. И тогда остаются только звуки природы: шорох листьев, бормотание барсуков, стрекот цикад.

mashastik