Тигровая лилия

Дамы и господа, представление кукольного театрика братьев Люмьеров начинается. Режиссер Сидни Франклин выводит своих марионеток. Это бука, глядите-ка бука: муж-миллионер, уткнувшийся в свои дурацкие бумажки, мистер Доллар... простите, Стерлинг. Его соперник, сильный, грозный романтически-привлекательный мужчина - коварный аристократ с рысьими глазами и кошачьей поступью. А это - предмет состязания, жена-красавица. Но тут возникает замешательство.

Она немного сутулится, робко держит локти близко к поясу, словно защищаясь, опускает голову, прижимает ее к плечу, отводит глаза, иногда лишь бросая этот взгляд суженных, окруженных дымкою глаз, как будто поднимая только нижние веки. Она изнеженно слаба, нездорова. Часто зябнет и кутается. В черно-белом колорите она даже иногда кажется серой мышкой, но странная серая мышка - за ее движеньями, поворотами головы следят не только экранные и не только мужчины. Это изысканно-морбидная женщина в декадентском вкусе, и ее белладонное «счастье души утомленной» - «быть, как цветок полусонный в блеске и шуме дневном». Она воплотила болезненные, устремленные скорее к Танатосу, чем к Эросу представления о «garbo» - по-испански это значит «аристократическое изящество, лоск». Она Соблазнительница, femme fatale, разрушающая жизни мужчин почти невольно, бездумно, поддаваясь темным искушениям, ей невнятным самой, разрушая, наконец, себя. Она чужда Истине, Добру и Красоте ренессансного идеала. Только изысканность, Гарбо - ее сценическое имя.

Кажется, «фам фаталь» эка невидаль. Демоническая дамочка, прожигающая взором, как соплю на стекле. Но типаж, созданный Гретой Гарбо, гораздо глубже своей вульгарной версии. Ее героиня, такая могущественная, непобедимая, ибо крепка, как смерть, любовь, - почти беспомощна, постоянно не можешь решить: ее направляет, даже безжалостно швыряет фатум, от которого само наименование амплуа и происходит, - или она потворствует своим темным губительным инстинктам пожирательницы мужчин, наслаждается борьбою и триумфом. Но патина меланхолии все равно подергивает то и дело ее лицо, унывают уголки губ, устало повисают руки, она умеет быть и жалкой. Кто знает, сколько муки в работе палача!

Конечно, можно, вдохновляясь Гарбо, выпустить выводок словесных слонопотамов на гуливудские мотивы: «лунное мерцание атласа подчеркивает дионисийски-темные арабески теней от сплетенных рук порочной Магдалины» и так далее. Но в скупом остатке иное. Скучный педант мистер Доллар, конечно, растаял от внимания элегантного принца Де Гаса. Они поедут в яванское поместье аристократа охотиться на тигра, туда, где дикие орхидеи цветут, с их «холодным очарованием». Эта охота - вторая главная метафора фильма, в котором попеременно станут преследуемым тигром смешной муж, она и знойный мужчина. Поначалу Лилли не хочет уступать, но обстоятельства подталкивают ее, срежиссированные роком в лице Сидни Франклина, и вот - сделав цитатный кивок «Соблазнительнице» Фреда Нибло - уж осторожно отнимает он у Лилли отвращение, внушаемое принцем. Фатум, тяготеющий над нею столь созвучен экзотическим роскошествам Востока. Томительна яванская жара. Но горе искусителю, помнившему себя охотником. Он звал ее холодной орхидеей, но имя было Лилли у нее.

Что именно случилось - сами смотрите. Еще до того, как Шэрон Стоун, кладя ногу на ногу, «позабыла», что она без трусов, «холодное обаяние» орхидей было утрачено репертуаром кинематографа, перепутавшего черную моль с белокурой бестией, так что есть на что посмотреть. На великую актрису. На легчайшими намеками поданную тему притягательности насилия для утонченной женщины, что, кажется, откликнулось в «Дневной красавице» Буньюэля. На тигровую охоту. А потом театрик закроется, вот закрылся, и остались только, как memento mori, два увядших тигра в синем хрустале.

Xaverius