Фильм создан на основе балета Сергея Прокофьева по одноимённой трагедии Уильяма Шекспира.

Особое упоминание жюри на МКФ в Канне в 1955 году балерины Галины Улановой.

Каннский кинофестиваль, 1955 год
Победитель (1):
Лучший лирический фильм
Номинации (1):
Золотая пальмовая ветвь

Запредельно близко

Балет появился на экранах отечественных электротеатров в первые же годы их работы. И везде пришелся ко двору - в стремительно взрослеющей ли документалистике, в салонном ли игровом кино. Быть может, то была дань общей «моде на культуру». Под отдаленный грохот орудий восходил полумесяц Серебряного века, собирал европейские залы МХАТ, блистал в «Русских сезонах» Дягилев. И режиссеры, едва освоив азы профессии, обращались к Толстому и Достоевскому, масштабным историческим сюжетам, фольклору, театру. Но нельзя не заметить и глубокого внутреннего сходства балета с Великим немым. Их роднило отсутствие необходимости в словах, любование выразительностью человеческого тела, и, конечно, едва уловимая нотка неотмирности, готовность, не разрывая связей с реальностью, воспарить над ней на высоту пуанта.

Фильм-балет «Ромео и Джульетта» - явление более позднее и экзотическое. К середине 1950-х культура уже не поднималась зелеными ростками из придорожного сора, в ее рукотворных монументальных формах воплощались мечты о «полной и окончательной победе социализма». Рассчитанная преимущественно на западного зрителя, картина была своеобразной выставкой достижений народного искусства: легендарный русский балет, маститый советский кинематограф. И, хотя титры-афиша завлекали именами звезд Большого, камере впервые отводилась роль не благодарного зрителя, хроникера, ловящего каждое движение титулованных артистов, но полноправного участника действия. Смелый творческий эксперимент предполагал глубокое взаимопроникновение, трансформацию постановки Леонида Лавровского в полноценное игровое кино, отличающееся от усредненной экранизации шекспировской нетленки разве что вездесущей фоновой хореографией и концептуальным молчанием, сейчас, спустя тридцать лет после немого, успевшим превратиться в «оригинальный художественный прием».

Замысел удался, даже слишком: вместо слияния вышло поглощение, кинематограф, точно воннегутовский лед-девять, уподобил себе неуподобляемое. И сколько бы Джульетта ни кружилась на цыпочках, сколько бы не воздевал к небесам ее окоченевшее тело кордебалет, танец здесь в сущности низведен до «фишки», оригинального приема художественного высказывания. Лев Арнштам далеко отходит от традиций предшественников, наблюдавших балет из почтительного отдаления, с уважением к его секретам, его личному пространству. Режиссер стирает границу между сценой и залом, вышвыривает нас из удобного кресла в партере. Лишает привычного угла зрения, вынуждая подглядывать за кипящим на площади сражением из укрытия под аркой, плутать в зарослях плетнистых роз близь особняка Капулетти, кружить в праздничной толпе. Нарисованные на холсте двери уводят в неизвестность, съемочный павильон визуально то сжимается до пятачка у городского фонтана, то вдруг распахивается многолюдным пиршественным залом. Пусть низкое небо Вероны вызывает клаустрофобию, нельзя не отдать должного лежащему в основе всех этих метаморфоз тонкому ощущению пространства.

Методы, которыми пользуется тандем операторов, не будучи эксклюзивными, по контрасту со спецификой исходной постановки начинают казаться оригинальными, даже новаторскими. Но именно типичный кинематографический прием в конечном счете губит внутри фильма сначала балет, а потом и пьесу, оставляя лишь прекрасную форму: блистательную на дальних планах, холодную и пустую вблизи. Безжалостный крупный план, подходя запредельно близко, теряет из виду танец и вместе с тем обнажает то, что прежде скрывали тени в глубине сцены. Гротескный накладной нос Меркуцио, бескровные раны, картонные мечи и заученные улыбки - театральность, на сей раз не концептуальную, но природную, отдающую запахом ношеной обуви и клея для реквизита. Нет повести печальнее: каменное чело Юрия Жданова выдает привычку исполнять партию, а не играть роль, тяжелые бедра 44-летней Галины Улановой двусмысленно просвечивают сквозь газ полудетского платьица. О, тело лжет прекрасно, и когда артистам дают возможность «говорить» единственным известным им способом, их «речь» все так же красноречива, а история все так же трагична. Но лица - немы.

Эмили Джейн

Human hearts

Советская балет-постановка по мотивам известной пьесы Уильема Шекспира «Ромео и Джульетта» - это русское видение европейской истории о любви. Балет - это русский язык, не требующий перевода, понятный любому человеку. Именно этим языком нам прочитали трагедию Лев Арнштам и Леонид Лавровский, что вышло лаконично и эстетично.

Здесь, наглядно можно ощутить отличие европейской кино-культуры и истинно русской. Если Новому Свету присуща пышность и откровенность, иногда выходящая за рамки дозволенного, то наше прочтение, наоборот, отличается умеренной скромностью, но тем не менее даёт привлекательную и доступную для осознания трактовку. Сдержанность чувств и слов, произносимых посредством мимики и жеста, есть особенность создаваемой атмосферы, это другой мир, мир сценический. Вдумайтесь, возможности артистов донести до зрителя мысль произведения ограничены жёсткими рамками, но им и этого было достаточно, чтобы продемонстрировать эмоции Джульетты, намерения Ромео, злость толпы, боль и последствия происходящего, желание поддаться любви, отступить от правил и узнать, что такое настоящая жизнь.

И пусть в тексте Шекспира всё было гораздо насыщенней и яростней, пусть излишняя сдержанность и строгость не позволили обрисовать натуру и чувства столь же красочно, как хотелось бы, всё равно, то, что мы наблюдали - это искусство. Один взгляд сияющих очей Галины Улановы вводит мой рассудок в помутнение, заставляет погрузиться в глубину души её героини и понять, насколько сильна их любовь. Каждое их движение символично, нет пустых прикосновений, каждый раз их сердцебиение взлетает, и это не поддаётся контролю. Изысканное и очень манерное изображение эроса без единого голоса, только музыкальное сопровождение из композиций, составленных Сергеем Прокофьевым, подчёркивающих тонкость и сложность сего творчества. В этой работе нет ничего лишнего, каждый элемент дополняет другой.

Про декорации кто-то скажет:«Примитивно...»-, а некто другой оспорит:«Подобно концепт-рисункам, подчёркивающим неважность окружающего мира," - и будет прав. Архитектурные конструкции, напоминают иллюстрации и показывают, что не так уж велико значение их присутствия здесь, самое главное - это события, происходящие на их фоне.

Советская драма «Ромео и Джульетта» - это прекрасное зрелище для глаз зрителя, демонстрирующее взгляд человека с русским менталитетом на историю о любви, остановившей биение юных сердец и погубившей нелепую родовую вражду. Балет - действительно высокое творчество, а когда оно связано с кино и классикой литературы, в таком сочетании получается нечто восхитительное и очаровывающее. Русская культура в слиянии с европейской идеей. Достойно вашего внимания.

9 из 10

Госпожа Царь