Трейлер Nº2

Трейлер

• Экранизация по произведению: Петроний
• Полная версия фильма имеет хронометраж 138 минут.

4 «Серебряных ленты» - за операторскую работу в цвете, работу художников (Данило Донати и Луиджи Скаччаноче), костюмы (Данило Донати) и второплановую мужскую роль (Фанфулла - поровну с Умберто Орсини, сыгравшим в фильме «Гибель богов»).

Оскар, 1971 год
Номинации: Лучший режиссер (Федерико Феллини)

Золотой глобус, 1970 год
Номинации: Лучший иностранный фильм - «Италия»

Fellini - Satyricon

Об этом фильме сложно размышлять. Набор отрывочных видений обычного человека, признанного некоторыми критиками великим. Неожиданно поддержанный коммерческий проект Альберто Гримальди, который был сделан между очередными вестернами с Ли Ван Клиффом и «Декамероном» Пазолини. Странные нравы и очевидная отрывочность повествования, нежелание придерживаться традиционного кинематографического классицизма.

Не стану особо долго полемизировать сам с собой. Ведь есть первоисточник. В книге «Трюк режиссуры» Федерико Феллини весьма подробно рассказал про «Сатирикон». Это означает, что есть возможность полемизировать с Маэстро. Пусть даже заочно.

Феллини: Петроний пишет о людях своего времени понятным нам языком, и мне хотелось вернуть выпавшие и потерянные части его мозаики. Эти зияющие лакуны привлекали меня больше всего остального, ведь у меня появлялась возможность заполнить их с помощью воображения и таким образом самому стать участником событий.

Ну да. Все очень тонко. Можно стремясь за актуальностью пересказать языком кино очередной бестселлер и заставить аудиторию проникнуться духом времени. Снять например «Заводной апельсин» и заново открыть нарочитую банальность - мы живем в мире полном насилия. Но Феллини сделал все куда глубже.

Обратите внимание на год выхода фильма. В моде вовсе не классицизм. Вудсток, Нэшвилл, Леннон, Стив МакКуинн. Это время, когда уже убили Кеннеди, но еще не разоблачили Никсона. Время, когда люди думали, что им разрешено все.

Вот тут-то можно было занять позицию праведника и воскликнуть - «Вы живете неправильно. Обличаю». Беспроигрышная оборонительная позиция, которая на самом деле оборачивалась ханжеской химерой - ибо сам обличающий ведь был совсем не праведником. Тоже вкушал плоды современного мира. Но так ведь делают многие... Не задумываясь... Якобы от сердца...

А Феллини просто рассказал про Древний Рим. Рим, в котором еще не знали имя Иисуса. Рим, в котором позволялось настолько многое, что параллели с 70-ми никого не удивили. А в конечном итоге, Феллини ведь просто напомнил всем забытый литературный монумент Петрония. Никого не обличал и совсем не учил «как надо». Подобная позиция вызывает мое уважение.

Феллини: Невозможно вообразить жизнь во времена «Сатирикона». Операции без анестезии. Ни пенициллина, ни других антибиотиков. Продолжительность жизни - двадцать семь лет. В наше время это только начало. К суевериям относились так же серьезно, как к медицине. Отрыжку, замучившую Трималхиона после пира, принимают за серьезное предзнаменование. Мы можем свысока взирать на то время, но, возможно, и у нас найдутся такие предсказатели.

Феллини прекрасно показал безысходность, бессмысленность жизни, времяпровождения людей. Тем самым он очень тонко разыгрывает зрителя. Раздраженная часть аудитории пересказывая вызвавшие негодование образы несомненно рискует рассказать многое о самих себе. Те же кто вдохновится шедевром, будет вынужден проводить собственные аналогии. Феллини тут не причем - он просто приготовил парад образов. В этом его сила.

Феллини: сами герои [напоминают] персонажей «Маменькиных сынков»: такие же молодые люди, старающиеся как можно дольше растянуть период юности, в чем их поддерживают родные. Эти юнцы не хотят взрослеть и принимать на себя ответственность, лежащую на взрослых. А родители подчас не хотят терять детей и потому продолжают относиться к ним, как к малолеткам. Ведь взрослые дети - знак того, что родители сами состарились.

Я думаю, что этот фильм будет интересен человеку взрослому, который старается вести осмысленную жизнь, анализировать свои поступки, воздерживаться и помогать. В конечном итоге Феллини действительно просто призывает нас задуматься. А это не так-то просто. Неспроста ведь так много образов и ситуаций будут шокировать, раздражать, провоцировать. Поэтому «Сатирикон» одна из немногочисленных картин, пересматривание которой каждый раз может приводить к кардинально новым выводам. Чистое искусство - никакой пропаганды. Вот уж настоящий антипод американскому кино.

Феллини: Говорят, что мы перегрузили фильм эротикой. Но обратите внимание на то, что было во времена Аристофана в V веке до нашей эры. Актеры носили накладные члены, которые свисали до земли и волочились за ними при ходьбе как часть костюма; этот прием перешел и в римский театр. Мне лично это кажется очень забавным, хотя не сомневаюсь, что многие пришли бы в негодование, увидев это в моем фильме.

Справедливости ради эротики было не так уж и много. Наличие обнаженных тел, намеков на секс и насилия совсем не отвлекали зрителя. Несколькими годами позже Пазолини снимет «Сало», а затем выйдет «Калигула» Тинто Брасса. На мой вкус, в этих фильмах режиссеры зашли в «ту зону», которую Феллини лишь обозначил. Другими словами, в вопросах эротики Феллини лишь показал всем на дверь и отсутствие привратника. Остальное было делом времени.

Так что, на мой вкус перед нами однозначный шедевр, который не подвержен времени. Монумент киноискусства.

9 из 10

cyberlaw

Рим хочет мальчиков

Сразу после выхода «Сладкой жизни» (1959) Альберто Моравиа сравнил ее с «Сатириконом» Петрония Арбитра. Но потребовалось еще 10 лет, чтобы Феллини, наконец, реализовал этот замысел, которой вынашивал с середины 1950-х. А пока он ходил вокруг да около, эту же самую книгу успел экранизировать Джан-Луиджи Полидоро. Такая «игра на опережение» впервые подвигла Феллини поставить свою фамилию в заголовок фильма. Вот почему окончательное и единственно правильное название звучит - Fellini-Satyricon.

Сохранившийся лишь в разрозненных отрывках, роман Петрония рассказывал об «особенностях древнеримской жизни дохристианской эпохи». Именно фрагментарность и отсутствие связей между главами первоисточника больше всего очаровали Феллини, поскольку он мог совершенно свободно трактовать события. В ущерб сюжетной целостности главное внимание он уделил каждой отдельно взятой сцене, реставрируя не событийный ряд, а саму атмосферу эпохи, когда языческие римляне были избавлены от необходимости давать чему-либо нравственные оценки.

Окончательно отчаявшись (совсем как главный герой «8 1/2 ») отыскать вдохновляющую идею в современном мире, Феллини обратился к этой многофигурной фреске о Римской империи времен упадка. В итоге она обрела форму красочной феерии, образовав горючую смесь из «Одиссеи» и «Декамерона», который, кстати, Феллини также намеревался экранизировать еще в 50-х, но вместо него это сделал спустя всего лишь год Пазолини (и остается только сожалеть, что Феллини не снял свою версию). Максимально отдалившись от личных, автобиографичных мотивов, он отказался от лирической исповедальности и рассказал притчу о мире в отсутствии Бога, придав происходящему образ сновидческой мистерии.

Для поклонников режиссера именно буйство фантазии и пластическая выразительность стали в «Сатириконе» главными объектами восторгов. Феллини регулярно проводил массовые кастинги среди простолюдинов с целью отыскать необычные человеческие экземпляры (это качество также сближало его с Пазолини). Многие из найденных непрофессиональных актеров появлялись на экране только на пару секунд, образуя в итоге уникальный киноальбом феллиниевских персонажей (фотоальбомы с героями его фильмов впоследствии издавались регулярно).

Двухтысячелетнее отстранение дало возможность режиссеру разместить в картине великое множество таких фактурных образов. Попадание на экран того или иного статиста определялось, как минимум, двумя вещами: либо нестандартной фигурой, либо необычным лицом. Эффект усиливал грим и специально придуманный костюм. И в этом смысле Satyricon стал одним из триумфов феллиниевского стиля. Он не мог бы состояться без участия таких мастеров как художник по костюмам Данило Донати, художник-декоратор Луиджи Скаччианоче и оператор Джузеппе Ротунно.

Одиссея странствующих любовников - Энколпия и Аскилта, подчинявшихся, главным образом, зову плоти, в момент своего появления вызвала ассоциации с хиппующими «детьми цветов», среди революционных завоеваний особо ценивших именно сексуальную свободу, быстро превратившуюся в невоздержанность. По признанию Феллини, самыми «благодарными» зрителями «Сатирикона» были несколько тысяч обкурившихся хиппи в «Америкен Скуайер», оставшихся на премьеру после приуроченного к показу рок-концерта, и живо реагировавших на каждый кадр.

Несмотря на то, что в фильме есть как бы два главных героя и великое множество второстепенных, Феллини впервые не сочувствует ни одному из своих персонажей. Из всех настроений на этот раз доминируют отчаяние и почти апокалиптическая мрачность, которые, в отличие от Бергмана, никогда ранее не были определяющими для итальянского режиссера. Впервые обратившись к столь далекой истории, Феллини продолжил тему «конца света», или даже «пира во время чумы», и выстроил проекцию в современный мир (Рим), который, как и коллегу Пазолини, с течением лет всё меньше его вдохновлял.

Прошло десятилетие после «Сладкой жизни» (тогда Феллини впервые «стал пессимистом»), и с тех пор он всё чаще начал утверждаться в мысли, что ничего хорошего от цивилизации ждать не приходится. Возможно, поэтому Древний Рим уподобился здесь постиндустриальному обществу потребления - империи вульгарных нуворишей. «Человечество остается всё тем же: главные характеры, темы и истории не меняются», - так Феллини комментировал свой замысел. И бунтующая молодежь, и сексуальная революция и духовный распад - всё это уже было 2 тысячелетия назад.

Выход фильма не вызвал ажиотажа у зрителей, так что Феллини вполне мог повторить слова поэта Эвмолпа, одного из героев: «Любовь к искусству никого еще не обогатила». Ровно через 10 лет Тинто Брасс, хорошо спонсируемый порноинвесторами «Пентхауса», продемонстрирует в «Калигуле», как надо делать большие деньги на такой теме. Satyricon обозначил важную переходную фазу в эволюции авторского кино (переживавшего в Италии невиданный расцвет с конца 1950-х), которому оставалось каких-то 5-7 лет до наступления упадка и последующей агонии, спровоцированных агрессией массовой культуры. После его выхода стало очевидно, что времена, когда режиссеры ставили перед собой художественные задачи, а не те, что диктует box-office, рано или поздно закончатся.

Малов-кино