Отрывок

«Тени в раю» (фин. Varjoja paratiisissa, в международном прокате - англ. Shadows in Paradise) - арт-хаусный фильм финского режиссёра Аки Каурисмяки с элементами мелодрамы и характерным для автора чёрным юмором. Первая часть так называемой «Пролетарской трилогии».

Награды и признание:

1987 год - Финская национальная кино-премия «Юсси» за лучший фильм года.
1987 год - участие во внеконкурсной программе Московского кинофестиваля.

«Тени в раю» - история любви мусорщика и кассирши универсама. Главный герой - мрачный усатый тип по имени Никандер, холост, обычное времяпрепровождение вечером после работы: кино, потом бар, пока не упьется и не вляпается в странную историю. Утром рискует обнаружить себя то ли в тюремной камере, то ли на мусорной свалке с разбитой головой.

Первый фильм «Пролетарской трилогии» ("трилогия о неудачниках» - если пользоваться словами автора) финского режиссёра Аки Каурисмяки рассказывает историю бывшего мясника, а ныне мусорщика Никандера, и его возлюбленной Илоны, работающей кассиршей в супермаркете. Сюжет не строится на каких-то неожиданных поворотах и тайнах - «поворотов» нет вообще - история проста и естественна.

Илону увольняют уже с четвёртого рабочего места за год и она, в порыве злости, крадёт у своего начальника коробку с деньгами. Простодушного мусорщика, с которым она уже однажды ходила на свидание, но решила, что у них ничего не выйдет, она использует как способ укрыться. Они уезжают за город, где поселятся на одну ночь в гостинице, и где Илона тщетно пытается вскрыть заветную коробочку. Никандер ей в этом помогает, но говорит, что денег в ней слишком много, и следует всё вернуть (что он за неё и делает).

Поначалу всё в этой истории кажется каким-то тусклым, маленьким - кража, влечение, обман - всё серенькое, невзрачное, словно наблюдаешь за волнениями на микроуровне. Здесь нет никакой «киношности» действий и чувств, нет игры в злобу, игры в дружбу. Всё настолько отвлечённо-спокойно и естественно, что не возникает сомнений в том, что такие истории случаются каждый день.

- Я Никандр. Бывший мясник, теперь водитель мусоровоза. Гнилые зубы, с желудком проблемы, но печень ещё держится. И ещё болит голова иногда. И не спрашивай, что мне нужно.

Нет никакого псевдо-психологизма, неестественного самокопания. Сами герои, в понимании мира и понимании самих себя оправдывают минималистичность стиля Каурисмяки, как в кадре, так и за кадром, на уровне сценария. Персонажи здесь похожи на героев «Преступления и наказания» Каурисмки, снятого тремя годами ранее - такие же потерянные в мире, оторванные от него, хоть и являющиеся его естественной частью.

Мир главных героев, при всей, порой, неказистости и угловатости - настоящий, живой во всех его волнениях. Да они находятся «в тени», но «тень - это жизнь» - говорит сам режиссёр, и в этой тени, не меньше счастья чем там, в блестящем и заманчивом раю, в который главных героев не пускают. И Илона не полетела во Флориду, и сбежала, попав в ресторан, в который с Никандером их не пустили, смерив презрительным взглядом - не потому, что не дерзнула, испугалась - просто для неё тот мир мало что значит, это картинка, фикция. А «рай» она находит здесь, в тени.

- Мы сможем прожить? - Спрашивает она

- Худо-бедно,- отвечает Никандер.

Другого ответа ей и не требуется.

Аки Каурисмяки чужды излишества и эстетство ради эстетства. Прямой, как герои фильма, сюжет, простой кадр - всё очень естественно, неброско. Понятная история, понятные люди... за такую откровенную, ничуть не наигранную простоту, возможно, Каурисмяки и любим.

Конечно, этот фильм далеко не показательная работа Каурисмяки, но как элемент его раннего творчества, и как первая часть «пролетарской трилогии» - стоит того, что бы с ней ознакомиться.

P.S. Интересная деталь - сестра героя Пелланпяя (Здесь играющий Никандера) в «преступлении и наказании» уехала в Стокгольм учиться, а в этом фильме он едет навестить свою сестру, которая училась в Стокгольме но попала в психушку. А главный герой «преступления и наказания» - мясник, тогда как здесь - бывший мясник, ставший мусорщиком. Может его герои путешествуют из фильма - в фильм? Хотя, возможно, просто незначительные совпадения.

late_to_negate

Paratiisi

Едва забрезжит рассвет над заливом, большие неповоротливые мусоровозы сине-белой раскраски флага Суоми сонным роем выползают из гаража, начиная монотонный отсчет очередного дня обыденной жизни холостяка Никандера. Грустная романтика одинаково серых баков и задумчиво жующих отходы прессов замедляет течение времени, и шутки про «горрря-я-ячих фи-и-инннских парррне-е-е-й» выглядят не такими уж беспочвенными. В мире Каурисмяки все происходит неспешно. Здесь даже дебоширят и бьют морды с какой-то необъяснимой размеренной философичностью.

Синий комбинезон, будто тюремная роба, автоматически прибавляет сотню очков к маргинальности. Яичница утром, бухло вечером - циклично бытие, когда меланхолия давно превратилась в кредо, а живая женщина кажется чем-то далеким и чужеродным. И только она - робкая и чистая, лукавая и жестокая, Ее Величество Любовь - способна выбить из накатанной колеи. Только встреча с королевой кассового аппарата, такой же одинокой и социально дезориентированной, может разжечь потухшие угольки души мрачного мусорщика. И он будет вести себя, как школьник, будет взволнованно искать в шкафу пыльный выходной костюм, будет дарить цветы, будет каждый раз смотреть на нее взором опешившего муфлона, будто видит в первый раз. Впрочем, не тот темперамент у жителей Скандинавского полуострова, чтобы подобная история могла источать эйфорию сюжетных интриг и художественной пышности. Да и юмор столь специфичен, что даже не черный и не фиолетовый в крапинку, а того странного оттенка, который получается, если смешать пластилин всех цветов в наборе. Легкость и искрометность? Сладкий ромком про одинокие сердца? Увольте. Только говновозы, только хардкор.

Каурисмяки, известный тесными кинематографическими связями с советской действительностью, не только нарисовал на уплывающем в даль полуоткрытого финала пароходе серп и молот, но и будто подсмотрел у Меньшова романтизированную концепцию архетипичной бытовухи. Женское счастье ограничено отсутствием побоев, скандалов, гулянок и шлюх, а для мужика верным проверенным лекарством от бабской непутевости по-прежнему остается интимное общение с бутылкой. Хельсинки слезам тоже не верят, ведь ободранные обои и подобранные на свалке пластинки, хрипло играющие заграничный депрессивный блюз, исходя из парадигмы черно-белых полосок, сменяются незабываемыми минутами на берегу моря и теплыми вечерними беседами за аппетитным фаст-фудом. Старенькая синяя машинка мчит по шоссе с ветерком, из магнитофона доносятся воздушные мелодии Agents, в компании с которыми в свое время начинал еще молодой и не одурманенный лав-металом Вилле Вало.

Не ругайте повара за выбор рецептуры. Странное блюдо неопределенной свежести подается холодным. Без соли, без специй. Мутный студень не впечатляет внешним видом, но будто гипнотизирует еле уловимыми колебаниями. Притом, что философия всей этой стряпни лежит в плоскости неписанных житейских истин: идеальных мужчин не бывает, женщины имеют свойство уходить без предупреждения, а любовь способна принимать такие причудливые воплощения, что ее можно найти даже на помойке. Отряхнуть, отмыть, намарафетить - да и вполне себе сойдет. Ведь с милым рай в шалаше. Вот только тени исчезают сразу же, как только небо затягивается тучами.

=Кот=