Трейлер

«Эпидемия» (англ. Epidemic) - фильм датского режиссёра Ларса фон Триера (1987). Вторая картина трилогии «Европа» («Элемент преступления» - «Эпидемия» - «Европа»).

• Ларс фон Триер утверждал, что фильм «Эпидемия» является своего рода наброском к телесериалу «Королевство»[1].
• Сюжет «фильма в фильме», по мнению Ларса фон Триера, немного напоминает «Бал вампиров» Романа Полански[1].
• Члены экспертной комиссии «Данмаркс радио», состоящей из пяти человек, после просмотра «Эпидемии» заявили, что «Эпидемия» - «...худший фильм, который они когда-либо видели. По их мнению, он совершенно непонятен и лишён смысла и к тому же технически настолько плохо сделан, что показ его по телевидению невозможен»
• 1988 - номинант премии International Fantasy Film Award в категории лучший фильм.

Мечта об идеальном сценарии

Для начала скажу один вещь, который показался мне жизненно важным несмотря на то, что был произнесен с экрана телевизора. Гормоны счастья - эндорфины - вырабатываются в двух случаях - когда человек влюблен и в процессе творчества. Истинно это или ложно, неважно. Но в мире Epidemic © данное правило действует.

Творческие люди привычны к головным болям, спокойно терпят их, потому что они сопутствуют процессу созидания. Видимо, получаемое в итоге удовлетворение перевешивает. Я вот тоже допишу рецензию и получу причитающуюся по закону Божественной Химии автору порцию счастья. Оно будет полным и горделивым, ибо мысли мои оригинальны и созвучны мыслям г-на Триера.

В чем смысл творчества? Только ли в необходимом некоторым избранникам судьбы самовыражении? Но это ведь не смысл, а причина. А что хотят выразить творцы? Что распирает их изнутри, не дает спокойно жить и спать? Я тоже немного автор и, вероятно, могу ссылаться на свой опыт в данной области.

Сокровенная мечта - изменить мир, сделать его лучше - на свой вкус конечно. Добавить в одном месте соли, в другом - перца, и при этом чтобы еще и сладко было. Чтобы не слезы лились, а улыбка сияла - на чистом и спокойном, позабывшем о тысячах лет страданий лике земли.

Наивно ли это? До крайности. Осуществимо ли это? Не хочу об этом думать. Есть ли в этом хоть какой-т смысл? Безусловно! Только в это и верую! Лишь на это и уповаю - на собственные силы, а не на чужую милость. Если хоть одна душа, проникшись моими идеями, станет счастливей, я увижу, что труд мой не был напрасен.

Но это я, мои мечты и надежды. Триер - да будет покой и гармония в его сердце - помышляет совсем о другом. И при этом мы все равно похожи - мы хотим изменить мир силой искусства.

Именно об этом «Эпидемия». Молодой сценарист, с лица которого не сходит добрая улыбка, хочет уничтожить человечество. Видимо, не рассчитывает на безоперабельный метод лечения. Как же он устал от мира, в котором одним из необходимых качеств сценария является объем в 150 страниц! Женщины в нем - кухарки, авторы не помнят своих произведений, пейзаж составляют дымящиеся трубы заводов, бомбы валятся на головы младенцев и нет ни одного профессионала, знающего свое дело. Что хорошего в этом мире? Может, лучше сгноить его вместе с теми несчастными, что стали его жертвами?! Несколько минут агонии в заколоченном гробе - и все будет кончено! Потерпи чуть-чуть, милая, это для твоего же блага!

Финал не может не перекликаться с прелюдией - мистические совпадения творятся по воле людей, сценарий - чемоданчик с лекарством от (для) чумы, и пребывавший до последнего в неведении творец (разрушитель) возблагодарит своего великого коллегу за то, что именно ему посчастливилось стать причиной гибели мира.

Идеальный сценарий, идеальный фильм - вот мечта автора. Фильм, уничтоживший мир... Эндорфинов будет!..

И не надо никого пугать или смешить - это никогда не действовало нужным образом. Самому смеяться - это да, потому что порой хочется зарыдать - от собственной бездарности и чужой боли - или в бешенстве расколотить все вокруг. Пиво рекой - стимуляция остроумия. Путешествие по стране - для вдохновения, поход в морг - для наглядности и убедительности. И ужасно хочется выяснить - почему двуцветная жидкость, вытекающая из прорвавшихся бубонов, не смешивается. Нет ничего умильнее, чем смотреть, как большие дети (маленькие взрослые) потрошат тюбик зубной пасты.

Опавшие листья на поверхности воды, в которой по горло стоит человек, - это красиво, упадническая такая, триеровская красота. Красота мира, который тем не менее приговорен.

Poison Veresque

Камешек в глазу

Компьютерный вирус уничтожает сценарий фильма «Полицейский и шлюха». Несмотря на то, что авторы, Ларс и Нильс, бились над ним целых два года, ни тот, ни другой не могут толком вспомнить, о чём он был. Сроки сдачи сценария поджимают, и поэтому приятелям приходится срочно браться за новый проект. Ларс намеревается написать об Америке, так, как когда-то это сделал Кафка.

Однако вместо этого у него получается вещь под названием «Эпидемия». Речь в ней идёт о загадочной и страшной (наподобие чумы) болезни, охватившей Европу, и о неком враче-идеалисте, который задумал спасти от этой заразы мир. Но пока Ларс и Нильс будут искать вдохновения и денег на постановку, эпидемия вспыхнет по-настоящему...

«Эпидемия» - второй фильм первой трилогии Ларса фон Триера, посвященной Европе. Своей экстравагантностью он выделяется даже на фоне других первых киноопытов датчанина - «Картин освобождения», «Элемента преступления» и «Медеи» - также совсем не предрасположенных заигрывать со зрителем. И тем более он не похож на более поздние картины, принесшие автору международную славу.

Черно-белая, крупнозернистая картинка стремится запечатлеть творческий процесс - написание сценария. В роли подопытных кроликов выступают - сам фон Триер и его постоянный соавтор Нильс Ворсел. Оба играют самих себя, но Триер поручает себе ещё и главную роль - доктора Месмера - в «фильме в фильме» (правда, впоследствии он всё же переозвучит свой голос).

Необычные фантазийные аттракционы, например, полёты доктора над зачумлёнными полями на веревочной лестнице, спущенной с вертолёта, для Триера снимал Хеннинг Бендтсен, оператор самого Дрейера. Но Триер был одержим не столько созданием новой реальности, сколько стремлением разрушить привычные каноны. Это выражалось, например, в том, что здесь совсем отсутствуют начальные титры. Вместо них режиссёр прилепляет в верхний левый угол «лейбл» epidemic, остающийся на экране вплоть до кошмарной сцены гипноза.

И хотя начинающему, но уже крайне амбициозному экспериментатору, по большому счёту, не удалось снять «самое экстравагантное кино», «Эпидемия» благодаря одной только финальной сцене может остаться в истории кино, как одна из самых шоковых лент. И это притом, что тогда, в конце 1980-х, молодой постановщик ставил пред собой строго концептуальную задачу, озвученную им следующим образом: «Кино должно быть похоже на камешек в ботинке». Или, на худой конец, на соринку в глазу.

Малов-кино